1977 - Александр Скок

Силы были слишком неравны. Как ни крути, трое против одного – это нечестно. Силой вернуть телефон не получится. Нужен был другой подход. Но какой? В этот момент Валентин схватил Аню за руку, грубо дернул и покатил ее к краю катка. Там, у самого борта, он развернул ее к себе лицом и прижал своим трясущемся брюхом к деревянному ограждению. Аня дернулась, попыталась вырваться, но он держал ее крепко, как клещ, впившийся в плоть.

– Отпусти!

Он стал что-то ей шептать, его дыхание, должно быть, обжигало ее лицо своим смрадом. А затем его руки скользнули за спину Ане и сжали ее ягодицы. Сжали с такой силой, что, казалось, могли оставить синяки.

– Ай! Убери руки!

Но Валентин, казалось, не слышал. Он был в своем мире, в мире похоти и безнаказанности. В мире, где он считал себя хозяином положения. Но он ошибался. Очень сильно ошибался. Потому что в этот момент что-то щелкнуло и во мне. Что-то темное, что-то страшное, что обычно спит глубоко внутри, проснулось. И это было… нехорошо.

Я уже рванулся было на помощь, но передо мной, выросли Цыган и Рыжий. Цыган медленно, с каким-то змеиным изяществом, провел лезвием ножа в воздухе прямо передо мной. Лезвие блеснуло тусклым отблеском под тусклыми лампами, освещавшими каток.

– Рыпнешся, порежу, – прошипел он, и в его голосе слышалось что-то неживое. Словно говорил не человек, а кукла, в которую кто-то вложил чужие слова.

– Милиция! – вдруг заорала Ирка во все горло, ее крик эхом разнесся по катку. – Убивают!

Цыган тут же сунул нож обратно в карман и злобно прошипел:

– Тише ты! Не ори, дура!

– Милиция! – продолжала кричать Ира.

К нам, рассекая лед, подкатился крепкий мужчина в грубом, колючем свитере из овечьей шерсти. Я видел его на выдаче коньков. Администратор, видимо. Запомнил его из-за странного сочетания: пышные, как у Деда Мороза седые усы и густые, черные брови, словно нарисованные углем. Брови, которые делали его похожим… на самого дьявола.

– Что у вас тут? – спросил он, окинув нас цепким, пронзительным взглядом. В его глазах не было ни капли добродушия. Он сразу, как опытный охотник, оценил обстановку, сложив в уме этот нехитрый пазл. Нахмурился, его взгляд, словно луч прожектора, остановился на Валентине.

– Так, пацан, а ну отошел от девчонки! – рявкнул мужчина. – И вы от них тоже, – добавил он, уже обращаясь к Цыгану и Рыжему.

– Я понял, дядь, – пробормотал Валентин, моментально отпустив Аню. Его руки, еще секунду назад сжимавшие ягодицы, теперь были подняты в примирительном жесте. Он подъехал к своим дружкам.

– Я тебе не дядь! – отрезал администратор. – А ну, брысь со льда! Шантрапа! – последнее словно он выплюнул, будто косточку от вишни.

– Э, а вот грубить не надо, дядь, – пропищал Валентин. – Мы тут катаемся, как и все.

– Я тебе еще не грубил, сосунок, Или брысь со льда, или я вам головы пооткручиваю! – закончил он, и его голос прозвучал, как удар хлыста.

Применять силу, он, конечно же, вряд ли был готов. Сказал это просто, для эффекта. Чтобы припугнуть. Но банда интерпретировала это по-своему.

Цыган ядовито ухмыльнулся, обнажив кривые, желтые зубы. В его глазах, будто угли в печи, разгорелся гнев. Гнев тупой, слепой, готовый вырваться наружу в любую секунду.

– Что ты нам сделаешь, старый пердун? – прорычал он. – Ну, давай, попробуй, открути. Пару дырок я успею в тебе пробить. – И то ли от ослепившей ярости, то ли из-за природной тупости, он снова вытащил нож.

Аня невольно поджалась ко мне поближе, вцепившись в мою руку. Ирка тоже прижалась, с другого края. Лишь Михаил стоял в одиночестве, как заброшенный фонарный столб посреди ледяной пустыни. Его лицо было бледным, а глаза полны ужаса.

Администратор зло сплюнул на лед. Плевок растаял, оставив после себя темное, мокрое пятно. Пятно, похожее на… знак. Знак грядущей беды. И в этот момент я почувствовал, как что-то внутри меня сжалось от дурного предчувствия. Чувства, что скоро произойдет что-то…страшное. Но администратор вдруг развернулся и покатился к борту, а затем скрылся в дверном проеме.

– Убери нож, идиот! – прошипел Валентин.

– Нормально, – процедил Цыган. – Пусть идет на свое место – коньки выдавать.

– Куда это он? – тупо повесил в воздухе вопрос Рыжий.

– За милицией, если ты не понял, – отрезала Ира.

Цыган усмехнулся:

– Штаны сушить он поехал.

– Или за ружьем, – вставил я. Затем я посмотрел прямо в глаза Валентину. – Эй, ты. Мою вещь верни.

– Не-а. Продал, – бросил он в ответ с нарочитой небрежностью. – Ты пойдешь со мной в кино, – это уже Ане.

– Ни за что! – отрезала Аня.

Продал? Внутри меня все рухнуло в какую-то бездонную пропасть. Но тут же, словно вспышка молнии в темную ночь, меня осенило: это ложь. Наглая, глупая ложь. Кому здесь нужен этот черный прямоугольник, от которого, как говорится, меньше толку, чем от прошлогоднего снега? Разве что КГБ нужен, но контора вряд ли бы стала покупать мой телефон. Она бы его просто забрала.

И тут меня вдруг осенило. В голове возник план. Не то чтобы гениальный, но, план.

– Готов у тебя ее купить, – сказал я. – Даю сто рублей.

– Не-а. Завтра. Идем. В кино.

– Я же сказала, у меня дела.

– Триста!

– Я приду за тобой. У тебя какая квартира? Восемьдесят пятая?

– Откуда ты…

– Оттуда. Я. Буду. В шесть. Надень платье. И юбку. Покороче.

И тут раздался гогот. Громкий, грубый, будто карканье ворон, слетевшихся на падаль. Валентину и его дружкам стало смешно.

– Пятьсот!

– Хм… – Валентин наконец-то удостоил меня взглядом. В его глазах мелькнуло что-то вроде удивления, смешанного с подозрением. – А у тебя они есть-то хоть?

Я вытащил из кармана смятые купюры:

– Через час напротив «Марса». Приходи один.

– Ладушки. Приду.

Рыжий, стоявший рядом, пихнул Валентина локтем в бок и кивнул куда-то вдаль. Я проследовал за его взглядом и увидел, как к нам на всех парах несется администратор с лопатой в руке, а за ним – широкие плечи, суровые лица. Будто сошедшие с советского плаката, призывающего к труду и обороне.

– Уходим, – скомандовал папенькин сынок.

– Через