Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 5 - Стас Кузнецов

Мы вышли во двор. В нос ударил душный смрад гниющих, мозглых на жаре человеческих тел, выбивая искры из глаз.

На фоне тёмного неба вычерчивались силуэты чёрных крестов, установленные на постаментах. Казалось, кресты подпирают собой небесный свод, а сверху на страдающих людей равнодушно смотрели звезды, перемигиваясь друг с другом о чём-то своём, вечном.

— Значит так, сначала отвязываем всех людей с крестов, а затем перетаскиваем во дворец, — я четко отдал приказ.

— А дальше что? Куда мы их денем? — резонно спросил Томаш.

— Отставить вопросы. Исполнять, — велел я.

И подавая бравый пример, сам первым отправился свой приказ исполнять, в несколько прыжков взобравшись на помост. Фил с Томашем двинулись следом за мной.

Однако на нашем пути сразу же встала нелёгкая задачка. Кресты возвышались над нами на добрых метра три. Снять оттуда людей без какой-нибудь стремянки было, ой как непросто. Я почесал репу, пытаясь сообразить, как эту непростую головоломку решить.

— Может магией развяжем веревки и слевитируем их аккуратненько вниз? — предложил Томаш.

— Вы справитесь с Филом? А я бы их внизу уже исцелял, — подсчитав оставшиеся скупые остатки от своего магического резерва, предложил я.

— Справимся. Это нетрудно, — кивнул Томаш.

— Снимите сначала старика, он совсем плох, — попросил я.

Томаш, снимая старика, стал показывать Филу движения руками и бормоталку, которая ему в этом деле пригождается. Фил кивал, мотая на ус.

Вскоре старик действительно оказался у моих ног. Я незамедлительно стал его исцелять, хотя, видит Триликий, старика проще было добить, чем вылечить. Мне приходилось с боем вырывать каждый его вдох. Ещё час и ему бы никакая магия не помогла.

Когда я закончил и убедился, что теперь жизни старика точно ничего не грозит, я сам едва мог пошевелиться. Резерв хоть и пополнялся, не поспевал за тратами и медленно, но верно стремился к полному нулю.

Если все люди в таком состоянии, то я не смогу спасти всех. Мне нужно было как-то примириться с этой мыслью. Я поднял голову, которой на шее уже держаться было не в мочь. И стал шарить глазами в поисках снятых с крестов пациентов.

Передо мной лежало ещё двое, остальные же десять продолжали висеть на крестах.

Фила с Томашем нигде видно не было. Я тяжело поднялся, придерживаясь за рядом стоящий крест.

— Фил? Томаш? — растеряно позвал я, озираясь вокруг и краем глаза замечая какое-то мельтешение.

Доски под ногами со стоном заходили ходуном. Раздался чудовищный грохот.

Фил в обнимку с Томашем слетели с постамента и стали кататься по песку, отчаянно пытаясь друг друга прикончить. При этом с губ их не слетала ни единого звука. Всё происходило в неестественной напряженной тишине.

Я тупо смотрел на эту яростную схватку. Я понимал, что сил разнять этих двух олухов у меня не осталось от слова совсем. А вот чего я понять не мог, так это того, какого хрена они сцепились здесь и сейчас в самый не подходящий для этого момент⁈ Ведь ничего не предвещало беды!

Глава 18

Сокол внутри меня требовательно заклекотал, пытаясь что-то подсказать. Я, не будь дурак, к нему прислушался. Переключил зрение и посмотрел на дерущихся соколиными глазами.

Над Филом с Томашем корёжились уродливые чёрные тени. Возле Фила нависала одна, а вот к Томашу приклеились аж две штуки. Тени глумливо дёргали за ниточки, а Фил с Томашем, как послушные марионетки, яростно мутузили друг друга по мордасам.

Надо было как-то эти нити разорвать и эти тени одолеть. Мой сокол рвался в бой, но я понимал, что если потрачу последние силы на перекидывание, то опять отключусь всерьёз и надолго. И тогда уже нам точно никто не поможет, так как спасение утопающих дело рук самих утопающих.

Сокол внутри меня подсказывал мне иной путь. Путь, по которому ни я, ни он прежде никогда не ходили, от того пугающий и трудный. Однако, единственно возможный и доступный мне сейчас.

Времени на раздумья, как обычно, не оставалось, надо было срочно действовать, пока эти двое не прикончили друг друга. Они до сих пор этого ещё не сделали только потому, что тени подпитывались их болью и яростью. Вот и растягивали себе удовольствие, убивая своих жертв медленно и мучительно.

Я прикрыл глаза. Заглянул глубоко в себя. В самую свою сердцевину.

Внутри меня проросло дерево, точно такое же древо Жизни, как росло у моего родового замка, где я спас птенца сокола и получил свой дар от Богини жизни Аве.

Я поднял голову и увидел на верхушке кроны своего сокола. Я позвал его, и сокол, вспорхнув с ветки, доверчиво уселся ко мне на руку. Я погладил птицу по шелковому оперенью. Мы оба старались примириться с неизбежным.

— Лети! Спаси их и возвращайся ко мне, — шепнул я ему и взмахнул рукой.

Сокол встрепенулся, расправил крылья и взлетел ввысь. Я мысленно открыл ему двери своей души, и сокол вылетел прочь из моих внутренних чертогов.

Душа содрогнулась от потери, заныла. Я чувствовал такую опустошенность и беззащитность, что слезы на глаза наворачивались. Будто я ног лишился. Был у меня один знакомый, который пьяный уснул на рельсах и ему поездом отрезало ноги.

Отпускать родных всегда тяжело, особенно, когда они стали неотъемлемой частью тебя. Тяжело было и соколу и мне, но мы оба знали, что это ненадолго, что это необходимо. Мы готовы были своим чувствам наступить на хвост, ради жизни и справедливости.

Я открыл глаза, пытаясь отвлечь своё внимание с себя любимого на внешние события. А то так можно было и утонуть в собственных соплях. Я терпеть не мог, когда опускался до пожалеек.

Над Томашем и Филом порхал мой сокол. Он сражался мощными когтями и клювом с невидимыми мне теперь тенями. Я знал, что сокол их порвет в клочья и гордился им и немного гордился собой.

Сокол издал победный клич, от чего и я встрепенулся. Птица взмыла вверх и стала кружить над площадью. Соколу давно нужно было размять крылья, полетать. Я понимал его, как никто и был окрылен его полетом его свободой, как своей собственной. Мы все ещё были связаны, мы всё еще были одним целым.

Драка прекратилась. Томаш с Филом удивленно уставились на побитые рожи друг друга, пытаясь восстановить дыхание и силясь понять, что случилось.

Они что-то друг другу сказали. Издалека я не расслышал и коротко