Надлежащий подход - Ирина Сон

Если так, то свою роль сказка выполнила. Я загорелся желанием прочитать всё остальное. Инжир явно знал, как ходить между мирами – женщина в сказке то и дело металась между этим, альтернативным, и моим родным. Только где взять остальные его сказки?

С этим вопросом я обратился к первому же матросу, который принес мне ведро и помог с естественными надобностями.

– Сколько вам лет, доктор Лим? – смерив меня удивленным взглядом, уточнил он. – Мелкий какой-то, легенды хочешь…

– Мне восемнадцать! – проглотив оскорбленное «тридцать», сказал я. – Да, я тот самый доктор Лим!

– Да, хорошо, что ты в повязке и очках ходил всюду. Такого молодого никто бы не послушал, – проворчал матрос и, схватив ведро, пошел к двери. – У нас сказаний Констатора больше нет. В Трехбережье господин Чан встретится с купцом – вот у него и спросите. Тот купец в своё время все пути избороздил в поисках этой загадочной Интернет. Много где бывал, много что читал, в последний раз чуть не помер от морской язвы. Если кого спрашивать – так это его.

– Благодарю, – вздохнул я. – И за справку, и вообще…

Матрос притормозил и обернулся. Поверх густой кудрявой бороды, с обветренного, рано состарившегося лица на меня глянули светлые глаза.

– Я тоже кой-чего спросить хочу, – вдруг сказал он.

Я удивился.

– М-м?

– Почему тебя хаоситом объявили? – выдал он. – Мы все знаки знаем, ты им не был никогда.

– Я лечил запрещенными методами, и в моей сумке были всякие вещи… – и тут до меня, словно до того жирафа, дошло. – Секундочку! А вы откуда знаете все их знаки и порядки?

Матрос фыркнул, закатил глаза и, поставив на пол ведро, закатал рукав. На загорелом дочерна предплечье белели две тонкие полоски шрама – крест-накрест.

– Служители не знают, но мы давно уже никого не разрисовываем, а ставим разные шрамы, – снисходительно пояснили мне. – И ты этого не знаешь!

– Понял, – закивал я. – Вы простые матросы, господин Чан – обычный купец!

– Что, и даже не спросишь, ради каких порядков мы всё это затеяли?

– Нет, благодарю. Мне это ни к чему, – открестился я.

А матрос не успокаивался:

– Раз уж тебя за нашего брата приняли, то почему бы тебе им не стать? Нам такие умники нужны. Запретов мы не ведаем. Хочешь – иглами коли, хочешь – трупы режь. У нас и надежное убежище есть на тайном острове.

Как умный человек отказываться я не стал. Эти ребята мне помогли и до сих пор ничего плохого не сделали. Не стоило рубить связи.

– Я хочу домой добраться. Но за предложение благодарю. Если с возвращением ничего не получится, то тогда, пожалуй, я подумаю… О, так вот почему тут больше нет никого из нашего народа, кроме меня и Чана!

Матрос флегматично пожал плечами и снова взялся за ведро:

– Нет, не поэтому. Просто в его клане мало людей. Нанимать первую попавшуюся команду иноземному торговцу опасно – выкинут за борт и все дела. Вот он и пригласил единоверцев, – снисходительно объяснил мужчина и вышел. Я остался сидеть на постели, задумчиво глядя ему вслед. Да… Мне бы следовало догадаться раньше. Вот уж действительно жираф!

* * *

Кабак в Приморье был один. Народ не слишком любил крепкие хмельные напитки, поэтому в нагрузку к кабаку прилагался постоялый двор для всякого проезжего люда и богатая кухня. Публика в нем останавливалась самая разная, и хозяин – крепкий мужик в самом расцвете лет – повидал всяких заморских гостей. Но вот чтобы за его столиком напивался один из служителей Равновесия, да не простой послушник, а мудрец Порядка – такое было на его памяти впервые.

Косые, озадаченные и пораженные взгляды Аранту были безразличны. Стекло пузатых бутылок с кисло-сладким вином искажало знакомые лица – и этого для него оказалось достаточно, чтобы с успехом положить огромный валун на мнение приморцев и пасть в пучины беспробудного пьянства. Но отчего-то никакой хмель не мог заглушить боль. Наоборот – с каждой выпитой кружкой все разговоры, детали и подробности становились всё четче, все острее. Словно вино разгоняло то дрожащее марево, которое окутало сознание мудреца, когда одежды Тэхон мелькнули у скал и окончательно исчезли в море.

Первым связным воспоминанием Аранта после черного тумана, наполненного собственным отчаянным криком, было помертвевшее лицо Зденьки и её огромные глаза, больше похожие на подернутые ряской русалочьи омуты:

– Из моря вышла, в море и ушла, – только и выговорила она после того, как служители вернулись с кобылой, но без Тэхон.

А потом омуты её глаз остановились на Аранте и его разбитом носу. Зденька не сказала ему ни полсловечка, но хватило и того, как она отвернулась. Во внезапном побеге заморской госпожи и в ее гибели виноват был он.

Это он испугал, поторопился, слишком настаивал… Вина разъедала не хуже кислоты.

А Светозар дорвался до вещей Тэхон и потрошил их с ликованием.

– Этот Тихон точно был хаоситом! Посмотрите, как варварски он обошелся с книгой Пересвета! Весь рецепт перевран, зачеркнут, поверх какие-то письмена! А это? Полная шкатулка игл! Я знаю эти иглы – их втыкают в тело и именуют эту пытку лечением! И эти мешки явно сделаны из родовых пузырей, вы только посмотрите, какие они прозрачные! Мерзость, хаоситская мерзость!

Он прикасался к вещам двумя пальцами и брезгливо выкидывал их из котомки Тэхон. Любовно уложенные платья, ленты и шелка летели на пол, яркие цвета тускнели от грязи, рвались тонкие ткани. Светозар перебирал длинные иглы, выпавшие из сломанной шкатулки, и тыкал всем под нос исписанные рукой Тэхон берестяные страницы. От его жарких речей, обличающих прокравшегося в самое сердце Равновесия стервеца, Зденька успокаивалась, утирала щеки, согласно кивала. Годана с Ильей поддакивали, тяжело вздыхая, а Вольга и Дуняша ужасались тому, что они так долго служили самому настоящему хаоситу.

И только Аранту было муторно от вида сухих сморщенных рук, разбрасывающих девичьи побрякушки. Умом он понимал, что Светозар прав, что Тэхон надо объявить хаоситкой и вымарать из народной памяти всякие упоминания о её роли в борьбе с крупом, но… Часть души, та, в которой прятались совесть и честь, гневно звенела в протесте. Всё внутри восставало. Хотелось схватить Светозара, этого мерзкого мародера, осквернившего котомку госпожи, и затолкать ухоженную длинную бороду прямо ему в глотку. Внутренний голос настойчиво шептал, что Тэхон не сделала ничего дурного. Она выматывалась, она работала. Пусть и непривычные, но ведь её лекарства были