Сигнал иного порядка - Софья Андреевна Мироедова

вибрировала, требуя посмотреть входящее сообщение. Она тряхнула пальцами, и дрожь прекратилась. Перевернувшись на спину, Вика потянулась и лениво вызвала окно почты. Там было видеосообщение от Нафрит. Девушка предлагала встретиться в музее древностей после завтрака. Она выглядела потерянной и немного печальной. Вика удивилась, ведь она не была на встрече и не познакомилась с Нафрит лично – откуда такое желание встретиться? Посмотрев на часы, она поняла, что до отлёта на Трапписта ещё было время, так что стоило увидеться с гостьей из прошлого. Виктория подтвердила, что придёт, и поднялась из постели навстречу последнему, как она думала, дню в Солнечной системе.

Перехватившись лёгким завтраком прямо в номере, она оделась и направилась в зал Египетских Древностей Универсариума. Место было хорошо ей знакомо, некоторые экспонаты были найдены её командой во время множества Египетских миссий. Зайдя внутрь и увидев в центре экспозиции чернокожую хрупкую девушку, Вика не сразу узнала в ней оживлённую в Александрийской библиотеке мумию. Нафрит была одета скромно, но по последней земной моде: в строгом брючном костюме оливкового цвета с повязанным на шее расшитым египетскими орнаментами шёлковым платком. Она стояла возле филигранно расписанного саркофага. На крышке древнего гроба талантливым мастером были выписаны все традиционные сюжеты. Он был испещрён заклинаниями, символами жизни и загробного мира, на груди фигуры усопшего красовался священный скарабей, под сложенными, тонко вырезанными руками, раскрывала свои крылья Исида. Она же в полный рост была нарисована на ложе, окружённая иероглифами.

– Нафрит? – Вика негромко окликнула девушку.

Та обернулась, кротко поклонилась и протянула руку для приветствия. Было видно, что жест ей чужд. Однако улыбка, осветившая её лицо, была искренней.

– Виктория Голицына, я рада вас видеть.

– Можно просто Вика, и можно на «ты»,– улыбнулась в ответ та, ей было неловко вести беседу с этой девушкой, ведь она не хотела, чтобы её возвращали к жизни.

– Это вместилище, – Нафрит вновь перевела взгляд на саркофаг. – Оно прекрасно.

– Да, – Виктория подошла ближе. – Это тонкая работа, его сделали намного позже времени твоей жизни.

– Жаль. Это прекрасно.

– Изящный саркофаг, – согласилась Вика. – Таких мы больше не находим.

– Я видела моё вместилище. Оно некрасиво.

– Да, очень жаль.

– Меня научили истории, – Нафрит дотронулась до виска. – Знания появились в голове. На месте памяти о прошлой жизни. Ведь я её не помню.

– Это нейромоды. У меня есть похожие. Они помогают запоминать нужную информацию. Ты знаешь всё о Древнем Египте?

– Всё, что поместилось.

– Ты совсем ничего не помнишь из своей жизни?

– Ничего. Моей жизни больше нет.

– В ритуалах Египетской религии упоминается, что забытая прошлая жизнь нужна для жизни вечной, – Виктория попыталась подбодрить девушку.

– Ещё там говорится, что можно умереть дважды.

Вика нахмурилась, вспоминая нюансы перехода к загробной жизни.

– Я могла убить себя. Тогда была бы проклята. Моя Бат не вернулась бы к оболочке, чтобы возвестить о переходе.

– Ты говоришь о «Беседе разочарованного со своим Ба»?

– Да. Есть это и в других текстах.

– Слушай, концепция души в религии твоего времени была довольно сложной. И потом, ты ведь в итоге здесь.

– Ритуал мог быть нарушен. Я перешла к суду без Бат? Боги сказали бы, я грешница. Теперь скитаюсь в Амунет. Я ищу прощения?

– Ты думаешь, что попала в чистилище?

– Вы называете так. Я не помню имени своего. Забыть имя – быть проклятой. Я проклята и не обращусь к жизни вечной.

– В таком случае весь этот мир, – Вика обвела руками музей. – Все эти люди, я, все мы – просто терзающие тебя демонические образы?

– Я не знаю. Может быть, ты моя Бат?

– Это вряд ли, – Виктория горько улыбнулась. – Ты немного упрощаешь. Это нормально, когда только начинаешь разбираться в сплетениях вашей мифологии.

– Я ничего не знаю. Я чистый лист, у меня нет воспоминаний о прошлом. Есть лишь обрывки. Я чувствую, что прежде меня не было. Было множество других. Помню кусочки их жизней. Вспышки. Слишком много памяти. Она не поместилась. Никто из тех людей в прошлом не был мной. Доктора дали мне много новой памяти. Разве это я?

– Возможно, это иллюзия? Доктора сказали, что твоя личность сохранилась, исчезла только фактическая память.

– Разве можно быть личностью без памяти?

– Думаешь, память – это всё, что делает нас собой?

– Тогда что?

Вика вздохнула задумавшись. Нафрит оторвала взгляд от саркофага и пошла дальше, рассматривая искусные поделки своих современников.

– Почему моё вместилище было уродливо?

– Возможно, ты отстала от каравана и заблудилась в пустыне. Мы пока точно не знаем, – призналась Вика. – Если доктора правы, и твоя личность сохранилась, то странно, что ты читала наизусть отрывок из книги мёртвых. Значит, ты была близка к религии и, вероятно, образована. Сложно сказать, думаю, Дан разберётся с этой загадкой.

– Я слышала, вас недавно воскресили тоже? – Нафрит понизила голос, чтобы их нельзя было подслушать.

– Верно, я умерла на прошлой неделе.

– Я просила о вчерашней встрече ради знакомства с тобой, а ты не появилась, – шептала девушка. – Я не знаю никого из воскрешённых. Я хочу говорить с той, кто меня понимает.

– Буду рада, – кивнула Вика. – Но боюсь, моя память в целости и сохранности.

– Не это важно, – Нафрит украдкой оглянулась, но перестала шептать. – Я не тревожусь из-за амнезии. Я вижу, что всё вокруг какое-то, – она замялась. – Ожидаемое. Всё предрешено. Я не помню своего прошлого. Я помню ощущения от жизни. Они были другими. Разрозненные, но единые. Теперь всё изменилось. Будто закостенело.

– Кажется, я тебя понимаю, – Вика удивлённо смотрела в распахнутые чёрные глаза девушки. – Теперь жизнь тоже кажется мне странной. Я не могу найти в ней смысла, только пустое, предсказуемое движение вперёд.

– Зачем меня вернули? – Нарфит пристально посмотрела на собеседницу.

– Из любопытства.

– А тебя?

– Из эгоизма.

– Не твоё решение?

– Нет, мужа. Бывшего мужа.

– Теперь он не твой муж, ты в другой жизни. Ты тоже чистый лист.

– Не такой уж чистый, я отлично помню свою прежнюю жизнь. Тем сильнее мне хочется её изменить.

– Мы не можем ничего изменить, – Нафрит покачала головой, перебирая повязанный на шее платок. – Наши жизни – это осколки вазы на дне реки. Мы смотрим на них через толщу воды. Мы не можем их поднять и склеить вазу.

– Ты так это видишь? – Вике было интересно, что их ощущения после воскрешения были так похожи.

– Я чувствую это.

– Ты говорила, что прошлая жизнь была другой, поэтому ты думаешь, что находишься в загробном мире?

– Да, – Нафрит снова подняла на Вику свои огромные чёрные глаза. – Может быть, я ошибаюсь. Возможно, мы никогда не жили, ни