Фантастика 2025-103 - Сергей Благонравов

дальше будем мой штуцер переделывать, — помолчав, вздохнул Елисей. — Но делать все станем не так, как это, — он тряхнул ружьем, — а так, чтобы на него даже смотреть приятно было, не то что в руки брать.

— Ну, по украшательству это не к нам, — тут же открестился артельный.

— А я про украшательства и не говорю, — усмехнулся Елисей. — Само оружие должно быть красивым. Ровным. Гладким. Чтоб нигде пальцы не цеплялись, и механика вся работала, словно брегет иностранный.

— А это еще что за зверь? — не понял артельный.

— Часы такие, тонкая механика. Раз вечером завел, и до следующего вечера тикает, — коротко пояснил Елисей, внимательно осматривая оружие. — Заодно и пистолет один переделаем. Тоже под такой патрон. Есть идея.

— Снова? — растерялся артельный.

— Так дело-то серьезное, — вздохнул парень. — Пока враг ружье как обычно заряжает, я четыре выстрела из такой винтовки сделаю. Вот и считай, что лучше.

— Ну, так-то да, — протянул Михаил Сергеевич с заметной растерянностью. — Ну что, обратно пошли? Новое уж завтра начнем.

— Пошли, — чуть усмехнувшись, согласился Елисей.

На душе у парня птички пели. Он все-таки сумел. Добился того, чего так хотел. И пусть это оружие однозарядное, пусть кустарное. Но даже оно в этом времени было серьезным прорывом, который, возможно, поможет уменьшить потери в грядущей войне. Теперь нужно было придумать, как запустить его в серию. Или хотя бы подвигнуть казаков на замену оружия. Уж им-то точно не нужно преодолевать различные бюрократические препоны для собственного перевооружения.

Они вернулись в крепость и, попрощавшись, разошлись в разные стороны. Елисей уже почти добрался до дома, когда из толпы вывалилось какое-то тело и, навалившись на него всей массой, хрипло выдохнуло, обдавая запахом перегара и лука:

— Где ружжо украл? А ну дай сюда.

С этими словами тело попыталось вырвать ружье у него из рук. Моментально извернувшись, Елисей выскользнул из-под навалившейся туши и, перехватив вытянутую к нему граблю за пальцы, одним движением вывернул руку так, что мужик взвыл от боли. Резким ударом сапога по щиколотке парень уронил неизвестного на землю и, выдернув из-за голенища нагайку, рявкнул, зверея от злости:

— Ты кого вором назвал, тварь! Запорю!

Нагайка свистнула в воздухе, и мужик заверещал так, словно его кастрируют тупыми маникюрными ножницами. Народ, обрадовавшись нежданному развлечению, окружил место экзекуции, с интересом комментировал происходящее. Нагайка свистела, мужик визжал, даже не пытаясь подняться, а Елисей, чувствуя, что все больше злится, уже перестал замечать, что происходит вокруг.

Неожиданно чья-то сильная рука перехватила запястье парня, и властный голос негромко посоветовал:

— Уймись, парень. Не бери греха на душу. Наказал дурака, и будя.

Сообразив, что неизвестный прав, Елисей сделал глубокий вдох и расслабил руку с нагайкой.

— Вот и молодец, — стоявший рядом с ним кряжистый казак крепко хлопнул его по плечу. — Крови нам и так хватает. Ни к чему лишнюю лить.

— Ты кто? — угрюмо спросил Елисей, сворачивая нагайку и убирая ее за голенище сапога.

— Я-то? А я, парень, атаман Терского казачьего воинства, Халзанов, Егор Лукич. А ты кто? — улыбнулся казак.

— Елисей Кречет, казак.

— Неужто Руслана Кречета внук? — неожиданно оживился атаман.

— Его самого, — вздохнул Елисей.

— Из Пригорской?

— Из нее.

— Да как же ты жив-то остался?

— Бабка Степанида вымолила да выходила. А на Рождество прошлое сама преставилась.

— Сирота, значит, — понимающе кивнул атаман. — А тут каким ветром?

— Так в станице не осталось никого, вот и решил к людям перебраться.

— А занимаешься чем?

— Оружейником пока. А дальше, как бог даст.

Но поговорить им не дали. Раздвигая толпу, к месту происшествия прошел вновь прибывший поручик в сопровождении двух солдат и, презрительно кривя губы, спросил:

— Что здесь происходит?

* * *

Народ притих, с интересом разглядывая новое лицо. Только атаман, моментально подобравшись, не спеша расправил усы и, с вызовом глянув на поручика, спокойно ответил:

— Наветчика наказали.

— Что значит наказали? — наливаясь дурной кровью, повысил голос офицер. — Это мой слуга! Да я всех вас на каторгу! Кто посмел?! Кто, я вас спрашиваю!

— Я, — шагнул Елисей вперед, с вызовом глядя поручику в глаза. — Он посмел меня вором назвать.

— Арестовать! — рявкнул поручик, указав пальцем на парня.

Но, к удивлению Елисея, солдаты только смущенно затоптались на одном месте, неловко перехватывая ремни своих ружей.

— Я сказал, арестовать! — еще громче завопил офицер.

— Не замай парня, благородие, — шагнув вперед, загородил атаман собой Елисея. — Твой холоп напраслину возвел, за то и наказан.

— Что?! Бунтовать? Всех арестовать, — принялся бесноваться поручик.

Но тут зашумели собравшиеся казаки, и в воздухе явно запахло нешуточной угрозой. Солдаты несмело шагнули вперед и тут же шарахнулись назад, когда на них навелось сразу десяток уже взведенных стволов.

— Уймись, благородие, — посоветовал атаман с угрозой в голосе. — Тут тебе не Питербух. Тут у нас свои законы.

— Да вы… да я… — багровея и заикаясь от бешенства, принялся брызгать слюной поручик, но что именно, высказать офицер не успел.

Послышался конский топот, и, раздвигая толпу конем, на запруженный пятачок улицы выехал комендант.

— Что случилось, станичники? Кто это его так? — уточнил он, приметив ворочавшегося в пыли выпоротого мужика.

— Елисей за навет наказал, — коротко сообщил атаман. — Этот прыщ его посмел вором назвать.

— Господин штабс-капитан, вы обязаны немедленно арестовать всех этих людей. Они все бунтовщики! — обретя дар речи, завопил поручик.

— Вы в своем уме, господин поручик? — закаменев лицом, холодно спросил комендант.

— Что?! — окончательно растерялся поручик. — Вы о чем?

— Угомонитесь, господин поручик. Вы наших местных реалий не знаете, так что держите свои чувства при себе. И слуг своих научите. Словесами глупыми тут бросаться чревато. За такое оскорбление его могли и на казачий круг вытянуть. А там шутить не будут.

— Но ведь… — сбитый с толку, поручик мучительно пытался подобрать слова, но не понимал, что происходит.

— Еще раз повторяю, — голос коменданта брякнул сталью. — Вы местных реалий не знаете, и ваш человек попал впросак. Казаки с бою живут и добычу берут только после боя. А вот за обвинение в воровстве могут и языка лишить, особенно ежели обвинение это ложно. Так что холоп ваш, граф, еще легко отделался. Братцы, прихватите это, и к доктору, пусть посмотрит, что с ним. А тебя, атаман, благодарю за службу. Прости, что вышло так неловко, — закончил он свою речь.

— Что, и это все? — растерянно спросил поручик.

— Поговорим у меня в кабинете, граф, — отрезал штабс-капитан таким тоном, что всем собравшимся сразу стало ясно, разговор этот будет нелегким.

Солдаты подняли выпоротого мужика, и тот, икнув, неожиданно смачно рыгнул, обдав солдат ядреным запахом перегара.

— Ваше благородие, да он пьян, словно