Васильевич. Книга первая. Братик - Андрей Готлибович Шопперт

«Сколько же отроков тебе надобно, брат»? — бросив удивляться, написал на листке Иван.

— Два десятка, — хотел сказать две дюжины, да передумал. Дюжинами на Руси станут считать с восемнадцатого века, переняв от моряков. Слово французское. Из двух состоит do(u)ze- «двенадцать» и -aine — суффикса женского рода, который придаёт числу двенадцать значение точности: «точно 12». Сейчас никто и не поймёт, что такое дюжина, — нет, пусть двадцать пять будет.

«Сам отбирать буду»! — пообещал старший брат и, не выдержав, всё же, убежал к аргамаку.

И вот не прошло и седмицы с приезда Юрия Васильевича в Кондырево, как потешные прибыли. Прибыли они конно и оружно. Ну, конно это уже в Калуге им подобрали резвых татарских лошадок, которых до конца так и не распихали. А оружно это уже братик расстарался всем двадцати пяти будущим гренадёрам подыскали сабли. Плохонькие, маленькие. Так «гренадёрам» и самим одиннадцать — двенадцать лет. И сразу заметно, что отцы у них высокие и здоровые мужи. Любой из потешников выше и в плечах шире Юрия.

Бороздин оторвался на пару часиков от стройки века и занялся пацанами. Для них уже строили два пятистенка, будут пока в тесноте, на двухярусных лежаках почивать. Ну, так их сюда с Москвы и Подмосковья не спать везли, а тренироваться. Уставшему человеку и доски — перина.

Вторую просьбицу брату Юрий озвучил только на следующий день. Просить у всех иностранцев, что к нему будут приходить «земляное яблоко» или картопфель из Америки. Чем больше сетей закинуть тем вероятнее улов.

Глава 19

Событие пятьдесят пятое

Духанино на реке Истре самое обычное российское село, если не считать того, что не в каждом селе есть настоящий музей. А так село — селом. Поля картофельные, временами переходящие в пшеничные, а на следующий год в морковные или капустные, перелески берёзово-сосновые, дороги разбитые, дома у многих от ветхости покосившиеся. Нет, есть и вполне себе коттеджи, но это у дачников в основном. Крестьянским трудом на дворец не заработать. То неурожай, то цены упадут, то трактор сдохнет, а новый покупать это в кабалу к банку на десять лет залезать. Удобрения. Гербициды. Овец какой-то идиот на поле запустит.

А вот горожане могут себе позволить купить домик в деревне и, разрушив его, построить дворец не дворец но хоромину. Иногда и терем даже из оцилиндрованного бревна. Красиво, если честно. Завидно, но красиво. У него музей хуже был такого терема неподалёку.

А ещё в селе обязательно должен быть Кулибин. Чаще всего он сильно пьющий товарищ. А это не он виноват. Это те, кому он чего починяет. Обязательно норовят расплатиться водкой и с ним же эту водку выпить, сэкономить немного. При этом чаще всего этот товарищ умеет делать всё. Машину помочь починить, да пожалуйста, телевизор — приноси. Стиралка не включается — привози. Мотоблок — херня вопрос.

Был такой Кулибин и в Духанино. И сломался у Артемия Васильевича велосипед, ну, как сломался? Правильное слово — разломался. Рама по сварке от стойки руля, или хрен его знает, как эта запчасть называется, отвалилась. Нужно варить. Нужен сварочный аппарат и сварщик, и в селе он есть только у этого самого Кулибина, которого на самом деле зовут Ку…Куницын Славик. Наверное, и отчество есть, но кроме участкового, раз в год в Духанино бывающего, этого отчества никто не знает. Просто — Славик.

Пришёл Артемий Васильевич к Славику и тысчу показал. А, лисапед развалившийся тоже показал.

— Завтра с ура не приходи. Болеть буду. Под вечер приходи. Лишку дал. Так и помереть можно, — но тысчу в карман промасленной рубахи мастер на все руки сунул.

Пришёл Боровой к Ку…ницыну вечером, постучал в ворота, а в ответ тишина.

— Помер⁈ — огорчился директор музея и толкнул калитку. Она оказалась не запертой. У ворот и его велик стоял уже готовый. И так аккуратно сделано, и даже подкрашено, почти подобранной краской, что и незаметно почти.

— Профессор, подмогни, — раздалось откуда-то из-за двери в сарай.

Артемий Васильевич пошёл на голос и нашёл там живого и трезвого Славика, пытающегося вытащить на двор из сарая железную штуковину. Похожа она была на половину помпы, которые раньше у пожарных были. Имелась такая у них в музее. Вроде как чуть не во времена Алексея Михайловича у них в селе была одна из первых настоящих пожарных команд создана.

Вытащили вдвоём из сарая они однорукого бандита и сели перекурить. Нет, Артемий Васильевич не курил, но за компанию с мастером присел.

— Что это? — поинтересовался Боровой у Славика.

— Пресс. Кирпичи делать. Хочу дорожку из кирпича сделать, — указал Куницын на тропинку от ворот к дому. Тропинка как тропинка — кочки травы, засыхающая лужа. Шматок дерьма собачьего. Обычная тропинка.

— Кирпичи сам? Там же температуры за тысячу градусов? И время приличное на обжиг. А глина специальная?

— Темнота, лета не видел, — прокаркал Славик, — хошь глянуть?

— На лето?

— Смешно. Как кирпичи без температуры и глины сделать. Ну, что, профессор, хошь научиться⁈

— Я доцент, да и то давно. Теперь не преподаю.

— Да, без разницы, всё одно — профессор.

В общем, оказались эти кирпичи из песка и цемента. Артемий Васильевич их смешивал в определённой пропорции, доливал воды сколько Славик отметил и смешивал в детской ванне старой. Потом в ведро пересыпал лопатой и засыпал его в бункер аппарата. Бункер заканчивался мерной ёмкостью на салазках, сделанной как раньше ящики для писем делали, то есть, вкатил и песок или смесь, правильнее, в неё высыпалась, потом потянул, а смесь лишняя из бункера не просыпается, там дно. Удобно. Емкость мерная высыпает смесь в форму. Закрывает Славик крышку и рычагом, зацепив за неё, поднимает приличным усилием днище формы. Минута и обратное движение рычагом. Днище вылезает на верх и там лежит кирпич. Его нужно взять и положить на носилки. А потом под навес, когда носилки заполнятся.

— Всё, осталось водой сбрызнуть и плёнкой накрыть. Можно несколько сотен в день делать.

Артемий Васильевич осмотрел конструкцию, сам попробовал несколько кирпичей сделать.

— Умный человек такую конструкцию рычага придумал.

— Наверное. Я сам сделал. Ролик в интернете увидел. Чуть усовершенствовал. С бункером.

Сейчас Боровой сидел перед Петером Малым за столом на Стане и показывал ему эскиз