Адвокат Империи 11 - Ник Фабер

Но привлекло моё внимание не это. Точнее, не только это. Куда любопытнее был его взгляд, которым он смотрел на своего младшего сына, что сейчас вальяжно развалился в кресле слева от своего адвоката. И взгляд этот не предвещал ничего хорошего. Что это? Недовольство сыном? Или проблемами, которые тот создавал? Интересно, но не думаю, что ответ на это я узнаю.

Да и это сейчас меня волновало не так сильно. Другое дело, что Скворцов продолжал говорить.

— … боремся за справедливость для людей, чьи жизни были разрушены в результате этой ужасной аварии. Ваша честь, наши клиенты — это люди, которые потеряли здоровье. Люди, которые лишились своего отца и супруга. Для всех них это стало той точкой, которая трагически изменила их жизнь! И причиной этой трагедии стал преступный поступок Егора Харитонова! Что бы ни пыталась доказать защита, он управлял автомобилем в состоянии явного алкогольного опьянения, превысил скорость и не справился с управлением, чем и создал эту ситуацию.

Скворцов повернулся в сторону Харитонова и смерил его таким взглядом, каким смотрят на размазанное по асфальту дерьмо.

— Ваша честь, мы требуем справедливого взыскания компенсации для моих клиентов. Возмещения физического и морального ущерба!

Голос Владимира был резок и твёрд, будто сталь. Сразу видно, мужик привык выступать в суде. Даже забавно, если вспомнить, как сама Марина бегала от подобных выступлений, сваливая свою работу на других.

К сожалению, подобная проникновенная речь могла бы сработать где угодно, но только не здесь. Если верить эмоциям судьи, то ему было абсолютно наплевать на слова Скворцова. Даже более того. Если я хоть что-то понимал в человеческих эмоциях, то его чувства весьма явно говорили о том, что он сейчас думает о чём угодно, только не о происходящем в зале. Как если бы единственным вопросом, который его заботил, был: «что сегодня на ужин?». Вот настолько ему было наплевать.

Впрочем, стоит отдать старику должное. Слушал он выступление с максимально серьёзным видом. Я даже на мгновение поверил, будто ему не всё равно. Выслушав Скворцова, он предложил ему занять своё место, после чего вызвал Голицыну и дал слово ей.

И вот тут он прокололся.

Стоило ему это сделать, как я понял. Я был прав. Ещё тогда, во время нашего первого разговора с Елизаветой, у меня имелись подозрения, что если она и не купила судью, то как минимум хорошо знала, чем того можно умаслить. Да и факт назначения слушания на столь ранний срок, да ещё и без предварительного предупреждения Скворцова как представителя истцов, тоже говорил в пользу этого предположения.

В какое-то время я даже думал разыграть эту карту, но потом понял, что игра свеч не стоит. Шансы на то, что Елизавета сделает что-то, что позволит гарантированно доказать её связь с судьёй, были настолько малы, что я на них не поставил бы.

— Слово предоставляется стороне ответчика, — сказал судья, и Голицына поднялась со своего места.

— Благодарю, ваша честь, — улыбнулась она. — Прежде всего я хотела бы отметить, что данное дело уже неоднократно рассматривалось, и каждый раз выводы были весьма однозначные и не терпящие иных трактовок. Вина, абсолютная и подтверждённая, за случившееся лежит на водителе автобуса, который не справился с управлением. Официальное расследование аварии, сделанное компетентными и заслуживающими доверия лицами из УМВД, доказало это, и, думаю, нет смысла сомневаться в их компетентности.

Елизавета сделала короткую паузу и повернулась в сторону зрителей в зале.

— Однако, вместо того чтобы принять законное решение, нам приходится сталкиваться с бесконечными нападками и попытками пересмотреть дело. Почему, спросите вы? Ответ прост. Потому что сторона истцов пытается использовать эту, вне всякого сомнения, страшную трагедию для собственной выгоды. Полагаясь на благородство моего клиента, они требуют огромные… нет, даже более того, непомерные и грабительские суммы компенсации, не имея на то никаких законных оснований. Это не поиск справедливости. Это банальное вымогательство.

Её голос стал жёстче, ничем не уступая Скворцову. Если честно, то в этот момент, кажется, она заткнула его за пояс.

— Более того, мы располагаем информацией, что сторона истца распространяет ложные сведения о нашем клиенте, чем порочат не только его имя и репутацию, но и имя и благородную репутацию его семьи, издревле и не без оснований считающихся героями империи. Я обязана уведомить уважаемого судью, что мы не только рассматриваем возможность подачи встречного иска о защите чести и достоинства, но и сделаем это. Мы требуем от суда прекратить эти безосновательные нападки на достойнейших людей империи и наконец отклонить этот не имеющий под собой никаких оснований иск.

Ладно. Следует признать, что этот раунд Скворцов проиграл с треском. Голицына хорошо давила на эмоции и использовала то, что у неё имелось, чтобы изначально создать из пострадавших образ алчных до аристократических денег простолюдинов. Нет, правда! Я бы даже поаплодировал ей, если бы сам не участвовал в происходящем и сейчас не волновался о том, куда, дьявол его раздери, подевался Волков⁈

Быстро проверив экран телефона, не увидел на нём никаких сообщений и вновь убрал его в карман.

Судья тем временем жестом предложил Елизавете занять свое место.

— Благодарю стороны за выступление. Суд примет во внимание все представленные доводы. Переходим к рассмотрению доказательств…

Буффонада, да и только. Я прекрасно ощущал, что судье нет особого дела до происходящего. Всё уже решено. В этом можно было убедиться, просто посмотрев на то, как спокойно Елизавета переговаривалась с улыбающимся Егором Харитоновым. Тем не менее судя обязан был отыграть спектакль до тех пор, пока занавес не будет опущен.

Дальше началось рассмотрение самого дела.

Ладно. Если раньше я ещё мог относится к Елизавете хоть сколько-то снисходительно, то теперь стоило взять все эти глупые ожидания и выкинуть в помойку. Оказалось достаточно первых пикировок.

Для начала Скворцов вновь решил разыграть карту с расследованием и поставить его результаты под сомнение. Действовал он мудро, хотя, пожалуй, чересчур осторожно, на мой взгляд. Ссылаясь на свидетельские показания самих истцов, он опирался на то, что в расследовании могли допустить ошибки и неточности, и настаивал на проведении дополнительной экспертизы.

Также весьма осторожно намекнул, что у него есть основания полагать, что существует возможность манипуляции с окончательными результатами. Правда, как я уже сказал, делал он это слишком осторожно.

Голицына просто отмахнулась от всех его