Адвокат Империи 11 - Ник Фабер

— А когда вы не сможете этого сделать, — продолжил Максим, — я заберу себе вашу землю, имение и всё остальное. До последнего клочка.

— Ты не посмеешь! — рявкнул Харитонов.

— Он и не сможет этого сделать, — резко сказала Голицына оторвав взгляд от бумаг. — Стоимость залогового имущества превышает сумму долга! Его нельзя будет взыскать таким образом…

Ну конечно же. Кто бы сомневался, что она будет не в курсе подобных деталей. Тем не менее…

— Отчего же, — удивился я. — Согласно документам принадлежащая Харитоновым земля в столице и оценённая как залоговое имущество была указана в договоре как обеспечение кредита. Если его сиятельство не сможет выплатить свои долги перед бароном Волковым, тот имеет полное право взыскать залог в счёт погашения обязательств.

Харитонов-старший тут же повернулся к Голицыной.

— Елизавета?

— Это правда, — нехотя признала она и посмотрела на меня таким взглядом, что, если бы эти прекрасные женские глаза могли убивать, я бы уже давно покинул этот бренный мир. — Он действительно может это сделать.

— И я не просто могу, я сделаю, — проговорил Волков. — Я это сделаю, Голицына. И сделаю с превеликим удовольствием.

Елизавета прикусила губу. Я почти видел, как в её голове бешено вращались шестерёнки, стараясь найти выход из положения. Но нет, подруга. Я потратил несколько бессонных ночей, чтобы всё продумать и подготовить. Попытка дискредитации нового кредитора. Требования о реструктуризации долга. Подача иска о недействительности переуступки долга. Всё это я предусмотрел, и ничего из этого не выйдет.

У тебя осталась одна угроза, и мы оба это знали.

— Харитоновы заявят о банкротстве, — наконец сказала она.

— Да пожалуйста, — весело махнул рукой Волков. — Заявляйте. Саша, хочешь орешек?

— Конечно. Так о чём это мы? Ах да. Процедура банкротства. Очень жаль, но она не освобождает от обязательств по кредиту. Если стоимость имущества Харитоновых превышает сумму долга, то кредитор всё равно имеет право взыскать его в счёт погашения задолженности, — произнёс я, и сидящий рядом Скворцов тут же добавил:

— Кроме того, банкротство — это крайне длительный и затратный процесс, — ответил он. — Особенно для людей вашего положения. Он, вне всякого сомнения, усугубит плачевное финансовое положение его сиятельства.

— Значит, банальный шантаж, — сквозь зубы процедил Харитонов. — Хотите, чтобы мы признались в том, что…

— Можете оставить своё признание себе, — перебил я его. — Мы хотим, чтобы клиенты Владимира получили то, что причитается им по праву. То, что они обязаны получить из-за вреда, который им нанёс ваш сын своим безответственным поведением. Как я уже сказал, по этому счёту можно сделать пожертвование анонимно. Вреда для репутации не будет.

Я повернул голову и посмотрел на Голицыну.

— Мы заключим соглашение. После этого вернёмся в зал суда, где заявим, что более не имеем претензий к Егору Харитонову. Ты, в свою очередь, сделаешь то же самое. Никаких исков о защите чести. Никаких претензий. И тогда процент по кредиту, который платят Харитоновы, останется прежним. Мы заключим это в соглашении, которое подпишем прямо здесь.

— У нас всё равно нет таких денег, — сказал Харитонов. — Это слишком большая сумма. Она в пять раз больше той, которую вы требовали с самого начала.

— Можете считать это компенсацией за потраченные на вас нервы, — уже куда жёстче произнёс я. — Но не переживайте, ведь вам не придётся её платить.

— Не понял? — сказал Харитонов.

— Как это? — удивилась Голицына.

— Видите ли, мне хочется верить в то, что вы, ваше сиятельство, не такой идиот, чтобы обещать что-то Павлу Лазареву и отдать это целиком до того, как вы сами получите желаемое. Эта сумма действительно может показаться большой для кого-то в вашем положении. Но!

Я повернулся и посмотрел на Голицыну.

— Думаю, что у одного знакомого нам графа деньги на это найдутся с лёгкостью.

Елизавете хватило нескольких секунд на то, чтобы понять, к чему именно я веду.

— Рахманов, ты издеваешься? — не выдержала она. — Хочешь, чтобы адвокаты платили компенсацию за своего клиента? Ты совсем ума лишился.

— Что поделать, — пожал я плечами и протянул руку, взял из протянутого Волковым пакетика орешек. — Все мы живём в безумном мире. Думаю, твоё начальство крайне расстроится, если не получит желаемое, ведь так? Тебе лишь нужно убедить его в… как бы это сказать?

Я наигранно задумался, но Волков ловко пришёл мне на помощь.

— Как ты мне тогда сказала, Лиза? — спросил он. — Ну, помнишь, в тот раз, когда твой отец обобрал меня после смерти моего отца и моих братьев? Делай, что тебе сказано, и не тявкай, да? Вперёд. Будь хорошей девочкой, иди делай, что тебе сказано, и не тявкай. Езжай к своему начальнику, унижайся и моли его о том, чтобы он сжалился над тобой за твою бесполезность, и заплатил.

Волков широко улыбнулся. Кажется, в этот момент даже синяки от недосыпа вокруг его глаза пропали.

— Потому что тебе придётся очень старательно объяснить ему, как же так вышло, что облажалась ты, а платить будет Лазарев.

Кажется, у неё от избытка чувств начал глаз дёргаться. Она повернула голову в сторону Харитоновых, словно ища поддержки, но те моментально всё поняли.

— Если Павел хочет получить то, что мы обещали ему отдать, то это дело должно закончиться, — резко произнёс Харитонов, быстро смекнув, в каком положении он сейчас оказался.

Граф посмотрел на меня, после чего снова повернулся к своему адвокату.

— Оставь нас, Елизавета, — сказал Харитонов. — Я хочу поговорить с ними наедине.

Метачущийся из стороны в сторону взгляд Голицыной наткнулся на меня. Мы встретились глазами, и я наконец позволил себе маленькую радость поиздеваться.

— Гав.

* * *

В кабинете стояла тяжёлая, почти что гробовая тишина. Хозяин помещения, да и всего здания в целом стоял у широкого панорамного окна и держал в руке бокал с коньяком. Он не торопился говорить, отчего у сидящей в кресле Елизаветы появились крайне неприятные ощущения.

Это напоминало что-то вроде затишья перед готовой вот-вот разразиться бурей.

— Елизавета, будь добра, объясни мне, как так вышло, — прервал наконец затянувшееся молчание стоящий у окна Павел Лазарев. — Как так получилось, что я теперь должен платить этому сброду?