Следуя за цветными дымами - Олим Октябринович Бабаев

Он жадно вдохнул свежий осенний воздух, наполненный запахом опавших листьев и сырости. Свобода, пусть на мгновение, — но как сладко! Его взгляд скользнул по сторожевым вышкам, где электронные турели автоматически поворачивались в его сторону. Стволы пулемётов, холодные и бездушные, ясно давали понять: побег здесь невозможен. Одна секунда — и он превратится в кровавое месиво.

Охранники передали его другим, и те, словно выполняя рутинную работу, ввели Марселя в комнату для допросов. Его посадили на металлический стул, пропустили цепи кандалов через массивные кольца в полу, полностью обездвижив.

Через несколько минут в комнату вошёл человек — белый мужчина лет сорока пяти-пятидесяти. Его лицо показалось спокойным, почти безразличным. Он положил на стол перед Марселем несколько листов бумаги с печатным текстом.

— Это текст с обвинениями, которые вам вменяются, — произнёс чиновник ровным, будничным голосом. — По совокупности всех обвинений вам полагается аннигиляция. Вы понимаете по-английски? Понятие «аннигиляция» вам о чём-нибудь говорит?

— Да, — коротко ответил Марсель.

— Марсель Кольцов, на допросах вы утверждали, что лично знакомы с великим архимагом, — продолжил чиновник. — Вы по-прежнему это утверждаете? Но прежде чем ответить односложно «да» или «нет», советую прочитать текст, который лежит перед вами. Читайте. Внимательно. Спокойно.

Марсель нехотя взглянул на листы. Латинские буквы, напечатанные с одинарным межстрочным интервалом, казались ему бессмысленным набором символов. Зачем тратить силы на перевод, если в конце всё равно будет слово «Аннигиляция»? Но вдруг буквы начали меняться, превращаясь в русский текст.

Марсель замер, а затем начал лихорадочно читать:

«Марсель, не выражайте никаких эмоций во время чтения этого текста. Я ваш друг и постараюсь помочь вам. В день, когда вас повезут в суд, примите сразу три капсулы, которые принесла вам сестра Валери. Хорошо запомните: не две, не четыре, а ровно три. Это очень важно. Во время конвоирования в своей голове вы услышите голос. Беспрекословно следуйте его инструкциям. Ничего не бойтесь. Всё поняли? Теперь односложно в голос ответьте «Да». Помните, никаких эмоций. Просто скажите: «Да».

— Обвиняемый, вы уже достаточно времени потратили на ознакомление с текстом вашего обвинения, — прервал его чиновник. — Теперь односложно ответьте на мой предыдущий вопрос.

Он посмотрел Марселю прямо в глаза и слегка кивнул.

— Да, — ответил Марсель.

На обратном пути, когда его вели через двор, выглянуло солнце. Его лучи ласково коснулись лица Марселя, словно подстраиваясь под его настроение. В душе арестанта царил праздник — короткий миг настоящего счастья. Даже смертоносные турели казались ему теперь не более чем детскими игрушками.

Солнце, словно нарочно, сопровождало его весь путь, лаская и шепча на ухо: «Потерпи немного, и будет тебе счастье».

Всё-таки есть место чуду в этом мире!

Сегодня узник особенно желал наступления ночи. Во сне он снова будет идти к той, к которой тянется его душа. И это произошло. Его сновидение было лёгким, как облако. Он плыл в лодке вместе с черноволосой девушкой, чьи зелёные глаза светились, как изумруды. Спокойная водная гладь отражала ласковое солнце, а солнечные блики играли на её обнажённом плече.

Вдруг солнце словно задёрнулось тучей, и Марсель постарался проснуться, чтобы снова не услышать ужасный грохот взрыва.

***

Металлический пол гудел под тяжёлыми шагами четырёх человек, идущих вразнобой. Марсель понимал: эти звуки знаменуют начало нового этапа в его жизни. Он жаждал жить, ценить каждую секунду, ведь отныне его существование будет посвящено борьбе и тому зеленоглазому ангелу из его снов.

Конечно, он не был уверен в успехе побега, но сейчас это не имело значения. Наконец-то в его жизни появился смысл. Он выйдет из камеры и станет ближе к той, кто последние дни занимала все его мысли. Он не знал, существует ли она на самом деле. Но это его не беспокоило. Он просто хотел верить в неё и стремиться к ней. Остальное казалось неважным. Неважно, что она могла оказаться не такой, как он представлял, или что она могла быть к нему равнодушна. Она стала его триединой звездой — вера в глазах, надежда в улыбке, любовь в каждом жесте. Без неё мир терял краски. Как маяк в шторм, она указывала путь — его компас сбился бы без неё.

Раздался лязг дверных засовов, и Марсель понял: «Пора!» Он быстро положил в пересохший рот три капсулы, зажатые в ладони, и с трудом проглотил их, помогая шершавым языком. Однако, вопреки ожиданиям, он не почувствовал седативного эффекта. Наоборот, все его чувства обострились. Он стал лучше видеть и слышать. Ему даже показалось, что он различает лица своих тюремщиков через ещё не открывшуюся дверь. Он слышал, как перекатываются шарики в механизме замка, как ходят рычаги. Удивительно, но он даже ощущал запах жвачки, которую жевал верзила, отпиравший засов. Мята. Перечная. Ещё гвоздика.

Дверь открылась, и в камеру вошли двое гвардейцев, в то время как ещё двое остались снаружи с автоматами наготове. Марсель улыбнулся, когда ему удалось сосчитать количество пуль в их обоймах, несмотря на то, что гвардейцы стояли за стеной и были повернуты к нему спиной.

«Ладно, — подумал он, — мне нравятся такие метаморфозы! Если я выберусь, обязательно отыщу эту Валери и спрошу у неё название этих чудотворных капсул. Технологии аннунаков? Нет... Круче».

Охранники, как и неделю назад, заковали его в кандалы и грубо вытолкнули из камеры. Его вывели во двор, где стоял армейский бронированный джип. Удивительно, но с него сняли кандалы и посадили на заднее сиденье броневика, зафиксировав руки и ноги хитроумными ремнями. Марсель был по-прежнему обездвижен, но тактильные ощущения от тканевых ремней были гораздо менее болезненными, чем от металлических оков.

С обеих сторон от него сели те двое гвардейцев с неполными обоймами своих автоматов. Вероятно, они посчитали, что узник не представляет собой вселенскую опасность, и маршрут передвижения, проходящий по спокойным территориям, им хорошо знаком. Поэтому вооружаться как на боевые действия они не стали. Мало патронов. Хотя... Хватит и одного.

Пока ехали по относительно не затронутому войной городу, его конвоиры обсуждали какую-то несостоявшуюся диверсию в России. Говорили про погоню на