Следуя за цветными дымами - Олим Октябринович Бабаев

Позади — треск веток и тяжёлое дыхание хищника. Он приближался.

Лес внезапно расступился, открыв каменистое плато. Всё, дальше бежать некуда — впереди обрыв.

Мы выбежали на идеально ровную каменную площадку шириной метров пятьдесят.

— Тупик... — прошептала Мелинарис. Мы оказались зажаты в ловушке между пропастью и лесом, по которому нёсся наш преследователь. Спрятаться было негде. Тук, тук. Наши сердца отсчитывали секунды оставшейся жизни. Тук, тук, тук.

Преследователи не заставили себя долго ждать. Из чащи с треском ломающихся ветвей вырвались три хищника. Один — матёрый гигант, двое поменьше, но не менее опасные. На фоне их мощных тел мы выглядели хрупкими тростинками. Шансов не было. Только чудо могло нас спасти.

— Не отходи! — крикнул я, но Мелинарис и не думала отдаляться. Её пальцы впились в мой рукав, а глаза расширились от ужаса.

Лучемёт в моей ладони будто ожил, став продолжением тела. Прицелился — оружие, словно само направляло мой взгляд. Первый выстрел — и энергетический заряд бьёт крупнейшему зверю прямо между глаз. Не смертельно, но он замер, тряся огромной головой. Оглушён!

Второй выстрел — и один из «малышей» с воем падает.

Заряд вспорол ему брюхо, когда тот неудачно развернулся. Тварь сделала несколько судорожных оборотов и рухнула. Второй. Этот уже второй уничтоженный нами зверь.

Большой зверь жалобно заскулил, тычась мордой в безжизненное тело сородича. Я уже целился в следующего, но раненый гигант неожиданно бросился под выстрел, принимая заряд в плечо.

Что-то щёлкнуло в его сознании. Боль, ярость, месть — всё смешалось в одном бешеном рыке. Несмотря на рану, он ринулся вперёд, намереваясь разорвать нас когтями.

Два следующих выстрела лишь отскочили от хитиновой брони.

Я уже видел, как сжимаются мощные задние лапы перед прыжком, когда второй «малыш» рухнул с дымящейся дырой в горле. Три. Это третий.

Последний монстр не замедлил шаг. Его мускулистое тело взмыло в воздух. Я успел рвануть Мелинарис вниз — огромная туша пронеслась над головой... и рухнула в пропасть. Острый хвост чиркнул по плечу, оставляя кровавые полосы. Четвёртый.

Мелинарис, до этого стоически переносившая все царапины, вдруг разрыдалась при виде моей крови. Но уже через мгновение её пальцы ловко доставали аптечку из кармана.

«Глупая... глупая...» — бормотала она сквозь слёзы, вкалывая мне обезболивающее прямо через ткань. На ранах моментально образовалась защитная плёнка.

Я вытер её слёзы и притянул к себе. Наши губы слились в жарком поцелуе, солёном от слёз и крови, но удивительно сладком. В нём не было нежности — только боль, страсть и обещание: «Я не позволю тебе уйти. Не теперь. Не после всего».

В этот миг я мысленно поблагодарил Маркуса. Да, он вырвал меня из привычного мира, показал мне и рай, и ад. Но если бы не он, я бы никогда не встретил Мелинарис. А теперь я не дам её в обиду. Выгрызу глотку хоть чёрту, хоть тысяче чертей.

Когда наши губы наконец разомкнулись, я с трудом перевёл дух. «Нектар любви» – это было слишком слабо сказано. Во мне клокотал вулкан эмоций, от которого кружилась голова.

— Ну что, мой дорогой защитник? — Мелинарис игриво щёлкнула пальцами, и звук этот прозвучал, как каблучок, отбивающий такт в весёлом танце. — Осмотрим нашу скромную добычу? Быть может, эти… ммм… саблезубые крошки окажутся на вкус нежнее, чем выглядят?

Она ловко подбросила мне нож — костяной, с витиеватой резьбой, будто выточенный рукой древнего костореза.

— Начальный курс бытовой магии, — пояснила она с горделивой интонацией лектора, открывающего студентам великие тайны мироздания. — Первый семестр, между прочим.

И я готов поклясться, что в тот момент над её головой вспыхнули эльфийские руны.

Я повертел нож в руке, ощутив его шершавую фактуру.

— А топор? — спросил я, нарочито вытягивая губы в обиженную гримасу. — А добротный тесак? А хотя бы разделочная доска, в конце концов?

Мелинарис фыркнула, и этот звук напомнил мне рассерженного котёнка.

— Глупыш! — воскликнула она, ткнув пальцем мне в грудь. — Из пустоты предметы не выковыриваются! Вот клык — вот нож. Закон сохранения материи, знаешь ли, ещё никто не отменял.

— Постой… — я прищурился. — Ты говоришь о физике в мире, где в небе два солнца, а бронированные бестии гоняются за людьми?

— Для тебя, любимый, — она встала на цыпочки и оставила лёгкий поцелуй у меня на кончике носа, — я могу собрать даже композитный лук. Если, конечно, раздобудешь нужные материалы.

Её слова заставили моё сердце взметнуться вверх, будто подхваченное тёплым ветром. С ней даже ад показался бы мне курортом.

Нож, несмотря на первобытную простоту, справился на удивление хорошо. Пока я, неумело орудуя им, пытался выкроить из туши хоть что-то съедобное, Мелинарис, брезгливо отвернувшись от кровавого зрелища, уже творила чудеса в сторонке.

— Смотри! — её голос прозвучал, как выстрел.

Я обернулся — и застыл.

Передо мной стояла не моя зеленоглазая волшебница, а гордая воительница, целившаяся из лука, достойного фараонов. Угловой, композитный, с идеальными изгибами — такое оружие древние мастера собирали месяцами. Ей же хватило мгновения.

— Фьють! — она подмигнула. — И готово.

— Чёртова магия… — выдохнул я, поражённый. — И сколько законов мироздания ты при этом порушила?

— Ни единого! — она возмущённо вскинула подбородок, но в глазах уже играли весёлые искры. — Всё сделано чётко, по науке. Даже преподаватель бы одобрил — с точностью до последней запятой в инструкции.

***

Я сладко потянулся на мягком тюфяке, набитом душистой осокой, чувствуя прилив сил. Льняные простыни, гладкие и прохладные, пахли свежестью утреннего бриза, смешанной с едва уловимым ароматом луговых трав. Всё вокруг дышало уютом и покоем. Пахло домом. И счастьем. Я мысленно благодарил магистров академии за то, что воспитали из Мелинарис чудесного мага. Теперь её стараниями наша жизнь на этой планете превратилась в сказку. Каждое утро начиналось с этого блаженного мгновения, когда я просыпался, чувствуя тепло её тела рядом, и вдыхал пьянящий аромат летнего луга. Это было настоящее счастье, простое и совершенное.

Золотые лучи вновь коснулись нашего пляжа. Ещё один день в