Злейшие пороки - Хлоя Гонг

Прижаться ртом к податливому треугольнику мягкой кожи между ее ключицами. Есть столько способов убить ее немедленно, обратить эту ловушку против нее. На столе с десяток предметов, которые подойдут в качестве оружия, начиная с чернильной ручки, если всадить ее под ребра, вонзить в мышцы и кости, раздирая все важные органы, пока она истекает кровью и раскаянием у него на глазах.

Ее взгляд лихорадочно мечется по сторонам.

Калла чувствует кожей лица каждую бороздку у него на ладони. Антон носит кольца. Холодный нефрит. Она смутно отмечает окружающую ее реальность: синие обои на стенах, застоялый воздух, какой-то тревожный визг, разносящийся по зданию. Потом Антон снова произносит ее имя, и она слышит кое-что еще. Он трясет ее за плечи с возмущенным «Калла, ну же», и у нее возникает спазм в ушах, перед глазами темнеет.

Синоа, ну же.

Калла вскидывается, заморгав.

– Что ты сказал?

– Сказал, что ты не выпускаешь ее, – отвечает Антон, и она понимает: то, что она слышала, произнес не он. По крайней мере, последние слова. – Я про ци.

– Ци и положено находиться внутри.

– Нет, если ты так реагируешь! Выпусти ее.

В этой же комнате шепчет еще один голос. Шепчет в постоянном ритме, вплетая его в слова Антона, так что Калла не может уловить смысл, только чувствует, что шепот все ближе и ближе к ее уху. Она вытягивает шею, всматривается затуманенными глазами, и, когда Антон с силой сжимает пальцы, она уже не в силах совладать с собой, рука взметается сама, чтобы оттолкнуть его.

На ее запястье яростно колотится пульс. Рука ударяется о грудь Антона, как деревянная кувалда, отталкивает его с такой силой, что он пролетает по ковру до дальней стены, на которую натыкается спиной.

Калла переводит дыхание. Выругавшись, Антон нерешительно делает шаг, морщится и хватается за плечо. Сильно пострадавшим он не выглядит.

Комната перестает вибрировать. Калла протирает глаза и замечает, что в них больше нет жжения. Нет сияния. Эти ощущения накапливались на всем протяжении поездки, и она просто представить себе не могла, что результат будет таким.

Впервые за пятнадцать лет она уже была почти готова совершить перескок.

– Ты что-то сделала, – констатирует Антон. Спрашивать он больше не удосуживается. – Чтобы вызвать все это.

Калла невольно подносит руку к своему воротнику, проводит пальцем по подкладке. Пытаясь разобраться, в чем дело – должно быть, отрешенно понимает она, его внимание привлекло то, что она трогала печать, – Антон растянул ткань. В углу тикают часы. На языке толстым слоем лежит послевкусие сильного стресса, но к нему примешивается и вкус возмездия, и ей хочется склониться над Антоном, предложить попробовать его, чтобы он понял, чего она добилась. Он был довольно близок к этому. Мог бы и согласиться, если бы она попросила.

– Может быть.

– Калла, сейчас не до шуток.

– А я и не шучу. – Она сгибает кисть. По руке снова проходит волна дрожи, но управлять ею можно. Она как будто вдруг обрела возможность двигать мышцами, о существовании которых у себя раньше не знала. – Может, я и вправду что-то сделала. А может, так пожелали боги.

На щеке Антона вздрагивает мускул.

– Если теперь ты пытаешься изобразить набожность…

– Ничего подобного. – Калла отталкивается от стола. – Хочешь получить ответы – расспроси Отту. Во всяком случае, с нее все началось. – Пройдя впритирку мимо него, она откидывает засов на двери кабинета. Из коридора в щель проникает шум.

Антон усмехается:

– Да чем тебе не угодила Отта?

Отвечать незачем. Он должен понимать сам. Мало того, ему следовало допросить Отту в тот же момент, как она пришла в себя, потому что все их нынешние сложности начались с Отты Авиа, и Калла намерена докопаться до самой сути.

Если не ради королевства, тогда ради Антона. Чтобы он увидел то, что видит Калла.

– Как я уже говорила снаружи… – она удаляется, ее голос уплывает обратно к двери кабинета, – собери членов Совета. Меня беспокоит наша поездка.

Глава 17

Как и в остальных здешних помещениях, в импровизированном зале заседаний темно, шторы задернуты, наклонный потолок теряется в темноте, а не в ярком свете. Так построено большинство заводов Сань-Эра, особенно цокольные этажи, где хранится готовая продукция, и Калла размышляет, неужели строительные проекты Сань-Эра копировали просто из лени, вместо того чтобы предусмотреть отсутствие нависающего потолка на нижних этажах.

Она выглядывает в окно. Уже спустилась ночь, разлила тушь по мокрой земле. Честно говоря, Эйги производит на Каллу жутковатое впечатление. Здесь слишком пусто. Слишком тихо. И по мере того как они будут углубляться в провинции, станет только хуже, ведь Эйги, по крайней мере, соседствует с Сань-Эром и местный рельеф отчасти напоминает городские улицы. А Центральный Талинь наверняка покажется совершенно незнакомым.

Член Совета Муго откашливается.

– Скоро начинаем? – интересуется он.

Помимо их высокочтимого короля, Калла допустила в эту комнату лишь членов Совета. Никаких стражников. Ни еще кого-нибудь. Ни единого исключения. В том числе и для Отты Авиа.

Калла медленно отворачивается от окна и отпускает отведенную в сторону штору. Последний член Совета, которого они ждали, – Савин, управляющая центром королевства, провинцией Лахо, не имеющей морских границ, входит в двери.

– Да, – говорит Калла. Приглушенный гул голосов постепенно затихает, по крайней мере, почти повсюду за столом. Только прямо напротив Каллы члены Совета Жэханьу и Дисё все еще спорят об одной из статей морского экспорта провинции Цзяньтон.

Калла обходит вокруг стола и демонстративно останавливается между ними. Оба моргают. Член Совета Дисё издает возглас, оскорбленно откидывается на спинку стула, но отчитать ее за вмешательство не решается, ведь в комнате уже полная тишина, и все ждут, что скажет Калла дальше.

– Премного вам благодарна, – начинает Калла. – Надеюсь, мое совещание не помешало вашей увлекательной беседе.

Антон во главе стола складывает ладони вместе и поджимает губы. Он не вмешивается. На его месте она давным-давно сместила бы Жэханьу с поста члена Совета от Кэлиту из чистой мелочности. С другой стороны, Калла понятия не имеет, как поступила бы на месте Антона, ведь ей при этом не пришлось бы выдавать себя за Августа. Или ушла бы, или правила бы как полагается.

Калла отмахивается от этих мыслей. Член Совета Жэханьу пробурчал что-то, а она даже не обратила внимания. У нее дергается плечо. Она пытается усмирить его, но тут возникает дрожь в мышцах бедра, нога сама собой ударяется о край стола. Стук негромкий, но его слышно, и, хотя никто из присутствующих, кажется, не придает ему значения, Антон