Путь в тысячу пиал - Дарья Урбанская

Ким угрюмо молчали, погруженные в скорбь. Мэйлинь всхлипывала на плече у Ю, который поглаживал ее по волосам, сам же он не сводил взгляда с Чжигана. А тот вновь принялся твердить про злобных колдунов, что поклоняются духам бон, правда уже тише, сквозь зубы.

Цэрин заметил, как скривилась Джэу при виде присоединившегося к ним монаха-воина Рэннё, но тут же отвернулась, скрывая свое отношение. Она, очевидно, поджала ноги, так что белесо-мутная вода доходила ему по пояс, а ей – до горла, скрадывая наготу.

Лхамо и Цэрин, не сговариваясь, заняли тот водоем, куда он изначально рухнул, тем самым завершив недружелюбное разделение единой ранее группы на три части. Поначалу Цэрин отводил взгляд, не желая смущать Лхамо, но любопытство все же пересилило, и он украдкой стал наблюдать за ней, рассматривая ее обновленное тело. Не чета тому, что открылось ему ранее, когда монахи устроили досмотр и вывели всех жителей деревни на площадь голыми. Прежде пустые и обвисшие груди Лхамо теперь налились, словно спелые плоды айвы.

Впрочем, Лхамо не замечала его интереса, ведь и сама занималась тем же – ощупывала себя, гладила кожу, переплетала косы, подолгу рассматривая их новый или давно забытый цвет.

Понадобилось немало времени, прежде чем теплая вода расслабила напряженные сложным переходом тела путников, а также умиротворила их мятущиеся мысли. Первым застоявшуюся тишину нарушил Лобсанг. Он откашлялся и обратился к Рэннё:

– Так… брат, э-э-э… может объяснишь нам, что произошло с… – Он бросил встревоженный взгляд в сторону водоема, где столпились лаосцы. – …у последнего каменного зеркала?

Все замерли в ожидании ответа.

– Неверные помыслы и деяния, что отягощают души людские, обнажаются и начинают давить… Приманить таких… – Рэннё вновь замолчал, не торопясь раскрывать секреты монахов. – Впрочем, я предупреждал, что путь через Долину смерти таит в себе опасность.

Цэрин услышал, как Чжиган с силой втянул в себя воздух.

– Нечего мутить воду, монах, – выкрикнул тем временем толстяк Ким, сидящий на краю другой природной чаши и опустивший ноги в воду. Он зло хлопнул по поверхности тряпкой, которой обтирал пот со лба и шеи. – Все мы знаем, что такое опасность. Но это… то, чему мы стали свидетелями… это какое-то богомерзкое колдовство!

– Она давно это задумала, – прошипел Чжиган. – Я слышал, что колдуны-нгаспа, что поклоняются бон, в Тхибате умеют говорить с мертвецами и подчинять саму смерть. Она точно бон, говорю вам!

Он взмахнул рукой, намереваясь указать на Лхамо. Цэрин тут же напрягся, готовый вступить в новую схватку. Чжиган сделал шаг вперед, но Мэйлинь, сидевшая на коленях рядом с Кимом, ухватила его за штанину. А ее муж, Ю, перегородил Чжигану дорогу.

– Хватит с нас драк. Этим не поможешь… – Ю похлопал ладонями Чжигана по плечам. – Не вернешь Сюин. Надо смириться, принять… Жить дальше.

– Дальше?! Дальше, говоришь? А как, Ю Ханга? Скажи мне, как жить-то? Когда она… Гань! Гань!!!

– Я слышал, что в Лао есть поговорка: кто уходит, чтобы дать место жизни – бессмертен, – невозмутимо изрек Рэннё из своего водоема, привлекая внимание. – Возрадуйся. Твоя жена обрела бессмертие, высвободив свою ла перед каменным зеркалом. И не вина Лхамо в том, что тэнгри решили одарить ее лишними годами.

– Возрадуйся? Возрадуйся?! – Чжиган сжал кулаки, а его лицо налилось краснотой.

Ю сильнее сжал его плечо, пытаясь привести в чувство. И тот внезапно откинул голову и захохотал, визгливо и уныло, словно лисица затявкала.

– Гань! Эта поговорка о матерях, что умерли родами, понимаешь? О матерях, что ушли вслед за призраками старейшин, но продолжились в своих новорожденных детях. А моя Сюин и этого была лишена!

Он вырвался из рук Ю и едва ли не подлетел к Рэннё. Но тот, даже будучи в воде, ловко отклонился от его пинка.

– Сам возрадуйся, ганьская ты скотина! – орал Чжиган, снова и снова сотрясая воздух вокруг Рэннё.

«Чтоб ты сдох, ракшас бесчувственный!»

Цэрин едва не вздрогнул – настолько явственно прозвучал чей-то сиплый, полный ненависти голос, но совсем не похожий на голос Чжигана. Да и остальные лаосцы явно этого не говорили. Цэрин стиснул зубы:

«Опять начинается».

Он вылез из воды и поднял штаны, но тут же выронил их, хватаясь за виски.

«Бездушный! Проклятый! Ненавижу!..»

Чужое многоголосье болезненно зазвенело в его голове, сливаясь в жуткую какофонию. Внутренние демоны разбушевались. Как бушевал и Чжиган, который, словно обезумевший як, кидался на Рэннё. А поняв тщетность наносимых ударов, решил брать мощью, наваливаясь на него всем телом в стремлении то ли прижать к просоленной стенке, то ли и вовсе утопить.

Лобсанг метался рядом с ними и пытался призвать Чжигана к благоразумию, порывался даже вклиниться между ним и Рэннё, но тот не позволил. Джэу же выползла на четвереньках из их водоема ближе к Цэрину.

– Домудровствовался, умник, – тихо прошептала она, поднимаясь и глядя на потасовку. – Может, Чжигану удастся хоть раз выдать ему оплеуху, чтоб впредь… Ох!

Она не договорила, подавившись словами и отклоняясь в сторону, нелепо взмахнула руками. Цэрин тут же среагировал, хватая ее. Но падение было не остановить. Под ногами просоленная хрупкая порода дрожала и трещала. Первой обрушилась стенка водоема, к которой Рэннё прижал обездвиженного Чжигана. Она лопнула с хрустом, выпуская вниз по склону скопившеюся воду и двух мужчин. Следом с криком полетел и Лобсанг. Сбоку орали лаосцы, но громче всех визжала Мэйлинь, и визг этот отдалялся, перемежаясь с хрустом каменной соли. Терраса разламывалась, схлопывалась, устремлялась вниз большими розовато-коричневыми пластами, увлекая с собой всех, кто был на этом уровне.

Цэрин упорно перескакивал с одного осколка породы на другой, крепко держа Джэу за руку и утягивая ее за собой. Видел, как Лхамо, которая до обвала стояла дальше всех, у стены, подтянулась и выбралась на уровень выше.

– Цэрин! – воскликнула она, свесившись с уступа и протягивая руку.

Но он не успевал. Чувствовал, как под ногами крошится соль, затягивая ступни в жижу, словно в зыбучие пески. Джэу тоже увязла и, недолго думая, разжала пальцы, освобождая Цэрина от бремени. Но он не внял – сильнее стиснул ее руку, вытягивая на себя. Может у него и получилось бы, да только вся терраса окончательно рухнула.

– Цэрин! – долетел в спину испуганный оклик Лхамо.

А следом в уши и рот хлынула вода, вынуждая закашляться.

«Не оставляй нас!» – звенел чей-то детский голосок в голове, а потом сменился скрипучим старушечьим. – «Изыди!»

Все завертелось в кутерьме. Цэрин вновь скользил вниз, обдирая кожу спины. Но Джэу он по-прежнему не выпускал. Напротив, подтянул ее ближе, а потом и вовсе усилием закинул