Излом - Алексей Витальевич Осадчук

— Брат! — слегка дрожащим голосом произнесла она. — Почему ты здесь? Разве вы не получили мое письмо?

Франсуа де Грамон, метнув ненавидящий взгляд на бывшего друга, ледяным тоном властно произнес:

— Сестра, собирайся! Ты возвращаешься домой!

— Я никуда не поеду, брат, — покачала головой Ивелин. — Как любая покорная жена, я должна оставаться подле моего супруга. Мы дали клятвы перед алтарем в Валенарском храме Праотца. А жрец внес наши имена в храмовую книгу. Все кончено, Франсуа! Я принадлежу моему супругу барону де Рошану.

— Жена? — Франсуа яростно оскалился. Он поправил затейливый шарф на шее, синий, расшитый серебряными нитями подарок матери. — Хочу напомнить тебе, сестра, что брак, заключенный без согласия главы рода, недействителен.

Затем он обменялся многозначительными взглядами с капитаном своих телохранителей и с кривой ухмылкой произнес:

— А что касается каких-то записей в храмовых книгах и жреца, о которых ты тут мне рассказываешь… Разве до этих мест еще не дошла новость об ужасной трагедии, что случилась в Валенаре? Там был страшный пожар. Сгорела дюжина лачуг, кажется, одна лавка и доходный дом, в котором, вот незадача, проживал некий младший жрец… Как же там его звали? Эй, Этьен, напомни мне!

— Преподобный Базен, — тут же ответил капитан.

При упоминании этого имени лицо Ивелин побледнело. Ее тонкие пальчики судорожно впились в перила.

— Да, точно! — воскликнул Франсуа. — Благодарю, Этьен… Так вот, говорят, что этот преподобный Базен частенько брал с собой на дом храмовые книги на переписку. Почерк у него был калиграфический… Слышала бы ты, как проклинал погорельца старший жрец, когда узнал, что вместе с этим Базеном сгорела половина храмовых книг. Трактирщик нам рассказал, что в Валенаре на радостях напилась половина мужиков. Ха-ха!Это ж какое счастье! Нет записей в храмовых книгах, значит, нет и обязательств перед бабами! Сестра, если ты поторопишься, то мы еще до темна будем в Валенаре и ты своими глазами все сможешь увидеть!

— Прекращай этот фарс, Франсуа! — насмешливо произнес Луи де Рошан. — Моя жена никуда не поедет. А тебе лучше действительно убраться. Может, и успеешь посмотреть на забавы пьяной черни.

Отряд сразу развернул коней фронтом к крыльцу, блеск клинков, глухой звон железа. В ответ на действия дружинников виконта створки окон второго этажа гостиницы раскрылись, и там показались бойцы с арбалетами. На кирасах и одежде воинов угадывались изображения герба де Рошанов.

— Значит, ты решился пойти против моего рода, Луи? — голос виконта захлебывался от ярости. — И это после того, как мой отец осыпал тебя милостями? Теперь же ты прячешься за беременным брюхом моей сестры.

Ивелин дернулась, как от пощечины. В ее глазах появился тот самый решительный и опасный блеск, который делал ее похожей на свою тетку, герцогиню дю Белле, прозванную при дворе Каменной леди.

— Мой сын, будущий барон де Рошан! — гордо вздернув подбородок, произнесла она. — А также он — законный внук графа де Грамона! Твой племянник! Он наследник двух древних родов!

Затем она слегка понизила голос и указала глазами на толпу горожан, которая держалась сейчас на приличном расстоянии от разгорающегося конфликта. Пусть не все слова были им слышны, но, видят все древние боги, уже к вечеру весь город будет знать о произошедшем у гостинницы мэтра Римо.

— Ты не в себе, брат, и позоришь имя нашего дома, — более спокойным голосом произнесла Ивелин. — А еще я вижу, что ты пьян. Отоспись и отдохни, а завтра отправляйся в Эрувиль и сообщи о скором рождении внука нашим отцу и матери.

В глазах Франсуа начал зарождаться пожар ярости и безумства. На мгновение он плотно-плотно сжал зубы, аж хрустнуло, а потом, вытянув руку, ткнул пальцем прямо в лицо сестры:

— Это ты позоришь имя нашего рода! Сегодня же я заберу тебя домой к отцу. Тихо родишь своего ублюдка, которого отец потом отдаст деревенским пастухам, а сама пойдешь в обитель Пресветлой отмаливать грехи перед родом. Такова воля рода де Грамон!

Снизу надвигались тени коней; с верхних этажей выглядывали наконечники арбалетных болтов. Пахло морской солью и горячей пылью.

Луи де Рошан неспешно расстегнул ворот камзола. Затем, отцепив меч от пояса, легко перемахнул перила и ловко приземлился в нескольких шагах от лошади Франсуа. Ни один из дружинников не дернулся в его сторону. Все уже понимали, к чему всё идет. Виконт де Грамон наговорил достаточно.

Лицо оскорбленной Ивелин было бледно, словно мраморная маска. Она не пыталась остановить своего супруга. Брат перешел границу. Он оскорбил не только ее саму, но и ее сына, а также ее мужа.

— Моя супруга права, ты пьян, — произнес барон негромко, но с ядом в голосе. — Проспись и приходи сюда завтра вымаливать прощения у своей сестры. И, может быть, тогда мы оба простим тебя.

Казалось, Луи де Рошан поступал сейчас в высшей степени благородно. Он пытался успокоить нового родича, который в порыве ярости, а также под влиянием выпитого наговорил много лишнего. А еще онпоказывал всем присутствующим, что дело это семейное и что все можно решить полюбовно.

Но на самом деле, барон за последний год с лишним достаточно изучил Франсуа и знал, что его слова подействуют на виконта совершенно иным образом.

Собственно, так и произошло. Виконт де Грамон спрыгнул с лошади и резким, слегка неуклюжим рывком обнажил свой меч. Тот самый, рукоять которого была усеяна драгоценными камнями, а клинок испещрен замысловатым золотым травлением. Вещь красивая и очень дорогая. С таким мечом не стыдно показаться на королевском балу, но он не годится для битв. Такая игрушка выдает неопытность ее владельца в военном деле.

— Сегодня ты сдохнешь! — выкрикнул Франсуа. — К бою! Здесь и сейчас! До смерти!

Сверху охнула Ивелин, но поздно. Слова сказаны. Тонкогубый рот Луи растянулся в хищной улыбке. Все вышло даже лучше, чем он предполагал. Франсуа закусил удила.

Стальной шелест и простые ножны барона полетели в сторону. По тускло-серому клинку Луи пробежали солнечные блики. Полуторник барона де Рошана был именно таким, каким должно быть оружие опытного воина. Убийственно надежным.

Луи осторожно вышел на середину мощеного двора, так, чтобы солнце оказалось за его спиной. Меч держал низко: острие смотрит в землю, кисть свободна.

Франсуа, похоже, даже не понял