Красавчик. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

– Сергей, ты говорил, что у всех мужчин есть кумиры, – сказала Лебедева, – на которых они равняются. На кого равняешься ты?

Алёна взглянула на меня – наши взгляды встретились.

Я пожал плечами, ответил:

– Понятно на кого. На Арнольда… на борца Александра Медведя.

– Почему на него?

– Я раньше тоже занимался борьбой. Александр Медведь шестикратный чемпион мира. Всякий мужчина стремится к победам. Такова наша сущность. Я тоже стремлюсь к победам: всегда и везде.

Алёна сверкнула глазами.

– Одна победа у тебя, Серёжа, в пансионате уже есть, – сказала она. – Гордись собой. Ты вскружил голову заезжей актрисе из Москвы. Я не планировала курортный роман. Честное слово. Ты меня победил. Ты доволен победой?

Я покачал головой.

– Победы достаются в сражениях с другими мужчинами. Настоящие мужчины с женщинами не сражаются. Но я рад, Алёна, что ты изменила своё решение. Я за тебя рад. Где бы ещё ты встретила такого шикарного кавалера, как я?

* * *

Ночью я поспал чуть больше четырёх часов. На рассвете проснулся без будильника, отправился на пробежку. Утром на пляже снова встретил Лебедеву – Алёна зевала, но улыбалась.

Большую часть воскресного дня я провёл в столовой или в кровати. Александров пошутил: сказал, что я перешёл на ночной образ жизни. Я усмехнулся ему в ответ. Не уточнил, что подобную жизнь вёл давно: к ней меня приучила работа в ночном клубе.

Вечером в воскресенье снова пришла Алёна – сигналом для её появления послужило пение Петра Порошина. До полуночи мы вновь не выходили из комнаты. А после полуночи плескались в морских волнах.

* * *

Фотограф не обманул – я получил свой заказ в понедельник. Продемонстрировал фотографию задержавшимся в комнате Нареку и Аркадию. Через плечо Александрова я и сам снова взглянул на своё чёрно-белое изображение. Фотограф сработал хорошо: мои мышцы на фотографии выглядели рельефными, а улыбка весёлой и наглой.

– Серик, ты здесь на киноактёра похож, – заявил Давтян. – Высокий, крепкий, красивый. Одним словом: красавчик. Твои фотографии можно в киосках, как открытки женщинам продавать.

– На иностранного киноактёра он похож, – уточнил Аркадий. – На французского или на итальянского. Особенно в этих своих контрабандных плавках. В таких трусах советские люди не загорают.

– Я бы тоже такие плавки купил, – сказал Нарек. – И куплю! В следующем году, когда буду во Владивостоке.

– Лучше кофе оттуда привези, – сказал Александров. – Мужики, может, по чашке кофе выпьем?

* * *

– Красавчик! – сказала Алёна.

Она оторвала взгляд от моей фотографии, взглянула на оригинал.

– А ведь я действительно повешу твоё фото в гримёрке, – сказала Лебедева. – Только никому не скажу, кто ты и откуда. Посмотрим, что наши девчонки нафантазируют. Представляю, как они меня будут о тебе расспрашивать.

«…Отчего, отчего, – пел за окном Пётр Порошин, – отчего так хорошо…»

Сегодня днём Пётр в очередной раз попытался выманить вечером на улицу, чтобы я составил ему компанию во время концерта. Но я ответил Порошину, что у меня вечерам будет иная концертная программа.

Я обнял Лебедеву, прижал её к себе.

Посмотрел ей в глаза и сказал:

– Алёна, тебе будет о чём рассказать подругам. Я позабочусь об этом. Прямо сейчас.

* * *

В ночь с понедельника на вторник я на пляж не пошёл – взбодрился холодным душем. Дождался Лебедеву, сидя в кресле: на площадке между вторым и третьим этажами.

После полуночи я под руку с Алёной прогулялся по аллеям пансионата. Во время этой прогулки Лебедева была немногословна. Она всё больше слушала меня и будто бы рассеяно посматривала по сторонам.

Расстались мы с ней в начале третьего ночи – как обычно, около ведущих на третий этаж жилого корпуса ступеней. Поцеловались на прощанье, попрощались «до завтра», пожелали друг другу спокойной ночи.

На рассвете я в хорошем настроении отправился на пробежку. Позанимался на спортплощадке.

Вот только на этот раз, во вторник утром, около дыры в заборе я Алёну не встретил. Пляж был безлюдным. Грозно шумели волны, а у меня над головой нервно орали рано пробудившиеся чайки.

Глава 19

– Серик, ты сегодня странный, – сказал Давтян. – Хмуришься, молчишь. Смотришь по сторонам, как будто кого-то потерял. Что случилось? Скажи нам. Ты поругался вчера со своей подругой?

Александров взглянул мимо меня – в сторону стола, где обычно сидела конопатая девица. Девица пока в столовую завтракать не явилась, хотя мы пришли сюда в обычное время.

В зале столовой гудели человеческие голоса, позвякивала посуда.

– Всё нормально, – сказал я. – Не выспался, наверное.

Давтян и Александров переглянулись.

– Мне тоже кажется, что они поругались, – сообщил Аркадий. – Я вот так же себя вёл перед разводом. Хмурился, молчал – мне об этом все друзья говорили. Сам себя грыз изнутри. Думал, что это я во всём виноват.

– Серик, расскажи нам, – предложил Давтян. – Тебе легче станет. Вот увидишь.

Я пожал плечами и ответил:

– Нечего мне рассказывать, мужики. Она не пришла сегодня утром. Наверное, проспала. Такое бывает. Сомневаюсь, что у неё было время высыпаться днём, как это сделал я. Вот и результат. Вечером с ней встречусь.

* * *

В обед за завтраком мы снова увидели за соседним столом конопатую девицу.

Александров указал на неё взглядом.

Я покачал головой и впервые признался, что «это не она».

* * *

Вечером я больше получаса лежал в комнате: один, в полумраке. Смотрел на потолок, слушал пение Петра Порошина. Прислушивался – не раздастся ли знакомый стук в дверь. Затем я всё же зажёг свет, взял в руки журнал «Советский экран», который Давтян всё ещё не вернул Порошиным. Снова открыл журнал на статье о молодой звезде советского кино Елене Лебедевой. В очередной раз ознакомился с биографией и фильмографией Алёны, вновь рассмотрел её лицо на иллюстрациях.

За час до полуночи я обнаружил, что нервно покусываю губы. Ухмыльнулся, бросил журнал на стол. Решительно встал с кровати. В чём был (в шортах, в белой футболке, в пластмассовых тапках), в том и пошёл на улицу. Немного постоял на ступенях около входа в жилой корпус. Боролся с желанием вернуться в комнату. Не пошёл и на пляж. Вместо этого присоединился к столпившимся на площади около фонтана людям. Меня тут же заметили Давтян и Александров. Увидел меня и Пётр.

Порошин улыбнулся, завершил музыкальную композицию.

Приглушил рукой струны и сказал:

– Серёга, молодец, что пришёл. Сыграй нам что-нибудь. Я пока перекурю.

– Легко, – ответил я.

Порошин освободил место на скамье, вручил мне