Вопреки всему. Том 2 - Владимир Александрович Сухинин

– Непорядок, товарищи. Среди нашего коллектива появляются такие вот люди, как Сергеев, без совести и чести. А мы закрываем глаза на их действия и попускаем их совершать преступление. Не видим их гнили, пока они не проявят себя. Замполит, твоя недоработка. Надо лучше знать личный состав служб. Займись этим. Штильман, вам строгий выговор за то, что попустили Сергеева позорить начальствующий состав и поступиться служебным долгом ради карьеры. Оба готовьте справку и проведите тщательное расследование этого факта. Материалы проверки я отправлю в прокуратуру с ходатайством о возбуждении уголовного дела. И не дай бог вы смягчите формулировки деяния Сергеева. Вам понятно, товарищи офицеры? – Увидев, как оба майора удрученно кивнули, он продолжил давать указания. – Замполит, готовь по материалам расследования Суд офицерской чести. Сегодня собрать совещание начальствующего состава. Я буду выступать. И провести разъяснительную беседу с осужденными, чтобы подобные случаи не повторялись. Свободны.

Оставшись один, он по селектору спросил секретаря:

– Маша, Глухов еще здесь?

– Здесь.

– Пусть войдет.

Полковник долго смотрел на меня, а я смотрел в пол и стоял по стойке смирно.

– Глухов, кто тебя проклял? – неожиданно спросил Евдокимов.

– Никто, – ответил я и с недоумением посмотрел на начальника колонии.

– Как никто? Ты просто собираешь вокруг себя проблемы и неприятности. Вот смотри. У меня много знакомых, которые трахали баб в Афгане – и афганок, и не только… Но только ты один пострадал из-за бабы. Она еще тебя спасла. Вывезла в Пакистан, предлагала остаться. Ты знаешь английский. Что тебя заставило вернуться домой? Ты что, не предполагал, что с тобой сделают?

– Предполагал, гражданин начальник.

– Так почему же ты решился вернуться? Уверен, за границей ты бы неплохо устроился.

– Это называется любовь к Родине, гражданин полковник. И я надеялся, что дома разберутся в моем деле.

– Да, я вижу, как разобрались, – хмуро покивал Евдокимов. – Я ловил шпионов. Ты не шпион, Глухов, ты… Я не знаю, как тебя обозвать… Назвать наивным не могу. Ты хитер как лиса и изворотлив как угорь. Хотя одновременно и прост. Я верю, что от тебя не надо ждать подлости, – он помолчал, размышляя. – Да, твоя любовь к Родине вполне может быть, – с долей сомнения произнес Евдокимов. – И она тебя за твою любовь посадила на двенадцать лет.

– Это не она, не Родина. Это люди. Люди – они разные, гражданин полковник, их много, а Родина – она одна.

– Странный ты, Глухов, но за принципы уважаю. Но все равно к тебе неприятности цепляются, как блохи на собаку. А ты не задумывался, Глухов, почему тебя вновь хотели обвинить в измене Родине?

– Да тут все просто, гражданин полковник, – я улыбнулся улыбкой идиота и, сам того не желая, стал говорить то, в чем никогда бы не признался. – Я неудачно пошутил над Сытником, сказал, что знаю, что его отец был у бандеровцев и что он был связан с британской разведкой.

– Как? – напрягся полковник. – Его отец был бандеровцем?

– Ну, это я так пошутил, а оказалось, что попал не в бровь, а в глаз. Сказал ему: «Ты когда вернешься домой, я передам тебе явки и пароли для связи с ЦРУ». Он, видимо, испугался и написал на меня донос.

– Ты дурак, Глухов, или тебе все равно, что с тобой будет? Ну, ты совсем ненормальный… – Евдокимов удивленно покачал головой. – Иди, и будем считать, ты не говорил, а я не слышал того, что ты мне сказал. Понял?

– Понял, – ответил я.

– Тогда иди и не трепись. И вообще больше молчи. Хотя ты и молча притягиваешь неприятности. Причем не только к себе, но и к нам.

– Исправлюсь, гражданин полковник, произнес я и мысленно спросил Шизу:

«Ты зачем тянешь из меня признание? Хочешь, чтобы мы сидели еще лет восемь?»

«Так надо, – ответила Шиза, – я установила между вами доверительные отношения. Он теперь связан тайной, доверься мне». А что мне оставалось делать?

– Иди в медчасть, отдыхай и подумай над моими словами, – отпустил меня полкан. Но тон его был не злой, а отеческий. Как будто отец отчитывал сына. – Постановление о помещении тебя в ШИЗО я отменил. Будь готов дать объяснения по факту посадки в ШИЗО и по поводу троих осужденных, что тебя пытались прессовать. Ступай, – махнул рукой полковник. – Устал я от тебя.

Полковник Евдокимов где-то был прав в своих словах. Я не задумывался о капризах судьбы, плыл по течению, словно листок, подхваченный ветром. Волею неведомых мне сил я оказался в магическом мире, где мне пришлось сражаться, строить и разрушать. Я разрушал чужие планы и замыслы, как ветер ломает сухие ветви. И вот, как старуха из сказки Пушкина, я остался у разбитого корыта – вернулся на Землю, в свое тело, но оказался в колонии за преступление, которого не совершал. Может, меня и в самом деле сглазили или прокляли?.. Мало того, на меня снова хотели повесить предательство Родины и работу на иностранную разведку. Но одно утешение у меня все же было – моя дочь Шиза. Она была моим светом в этом мраке, моим якорем, который удерживал меня от падения в бездну отчаяния.

Глава 8

Закрытый сектор. Планета Сивилла. Империя Вангора и Чахдо

Столица империи Вангора и Чахдо располагалась в благословенном уголке мира. С востока, запада и севера ее оберегали величественные горы, словно древние стражи, хранящие тайны и покой этого места. С юга, из знойных степей, дул горячий ветер, принося с собой дыхание пустынь и тепло, которое ласково согревало низину, где раскинулся город.

Здесь, среди дворцов, поместий и площадей, каждый уголок дышал богатством и роскошью. Здания, возведенные с изяществом и пышностью, возвышались над землей, словно парящие в небесах. В воздухе витал аромат изысканных благовоний, а на улицах царила атмосфера праздности и безмятежности.

Жизнь здесь текла медленно, подобно реке, лениво текущей по равнине. Каждый день был наполнен праздниками и балами, где аристократы из разных уголков мира собирались, чтобы насладиться изысканными развлечениями и блистать в обществе. Одни приезжали в поисках благосклонности монарха, другие – чтобы проложить путь к успеху, третьи – чтобы обрести милость у тех, кто уже завоевал расположение императора.

Этот город был воплощением мечты о роскоши и власти, где каждый уголок напоминал о величии и могуществе новоиспеченной империи.

Один только человек, чьи власть и могущество в последний год неизмеримо выросли, не мог среди бесконечных праздников и веселья найти покой и удовлетворение своей душе. Он чувствовал себя униженным, оскорбленным и негодовал.