Либелломания - Н. Мар

Он полез в кармашек пижамы и протянул мне ладошку. Я машинально взяла с неё карамельку и положила за щёку. Мальчик был вылитый Бритц: ангел с чертами волчонка и взглядом степного кота. Следом за карамелькой из того же кармана он выудил ещё живого, но очень мятого червяка.

— А зачем тебе кактус, малыш?

Миаш покраснел, расправил крылышки и порхнул в темноту. Вторая кудрявая головка мигом скрылась за дверью.

— А, это, — пробормотал Бритц, — он спит со всякой ерундой.

Он прошёл в гостиную и устало упал на диван размером с кунабулоптер.

— Как, впрочем, и я, — добавил он, вытянул ноги в белых носках на журнальный столик и закрыл глаза.

Тихая женщина в форме прислуги показала гостевую спальню, принесла графин с минеральной водой и удалилась, спросив только, какие температуру и влажность я предпочитаю.

Я ещё долго лежала без сна и взвешивала камни на душе: какой тяжелее, разбитое сердце или чувство вины? Под утро пришёл элегантный ответ. Он заключался в том, что не существует такой проблемы, которую нельзя было бы решить при помощи чуда.

Глава 13

Беги. Замри. Умри

— Откройте мне баночку.

Тёплые пальцы аккуратно убрали мне волосы с лица, и я проснулась. Сквозь мои кудри заглядывала девочка. От неё пахло тёплой булкой и немножко мёдом. Она убедилась, что я уже не сплю, и повторила:

— Откройте мне баночку. Комнатный медиа-ликвор не работает, когда папа дома, а он занят, а дядя Верманд ещё не приехал.

Как с таким голоском живут на свете? На вид ей было лет шесть. Светло-серые глаза и волнистые, до пояса, локоны цвета русого перламутра. Кто-то похожий на странного мишку в руке. И как, эзер сказал, её звали? Или нет, он… кажется, ничего о ней не говорил. «Джин Крайт» оставил в моей голове только имя Миаша, пряный дым сигареты и чёрно-леопардовый дуэт. Девочка протягивала мне банку с весёлым паучком и надписью: «Эритрошка». Я села на постели и щёлкнула язычком банки. Девочка зажала странного мишку под мышкой и кинула в дырку соломинку. Из банки ей на платье брызнули капельки крови, и она стала похожа на маленького вампира.

— Ой.

Мы улыбнулись вместе, она смущённо, я невольно.

— Как тебя зовут? Я Эмбер.

— Юфьелле Бритц, — девочка исполнила книксен и накапала на пол. — А вы какую кровь пьёте на завтрак? Я принесу вам тоже баночку.

— Я шчера, ты только не пугайся.

Мне показалась на удивление знакомой эта красивая малышка. Она ничуть не боялась незнакомой взрослой шчеры дома.

— Неправда, у вас глаза как у минори.

— Смотри-ка.

Я выделила паутину из подключичных желёз и показала Юфьелле. Малышка отставила баночку на прикроватный столик, моментально закапав и его тоже. Она посмотрела на паутину и зачем-то крепко прижала игрушку к груди.

— Ой… Простите…

— Юфи!

В комнату заглянул Миаш, посмотрел на разбрызганную кровь и надулся.

— Юфи, тебя папа зовёт.

— Я нечаянно… Я починю. Я только хотела, чтобы кофеварка делала и какао тоже.

— Папа сказал, её уже не починишь. Он на террасе. У вас сегодня до-бемоль мажор.

Девочка скривилась и дунула через соломинку в банку. Её губы стали вишнёвыми от крови.

— А я уже хроматические гаммы учу, — она вежливо перешла на октавиар и подбирала слова с забавным акцентом. — Хуже них только вши из деепричастий. А папа тоже ненавидит сольфеджио.

И горы. Я вспомнила. Сольфеджио и горы. Миаш вынул белый платочек, присел и стал вытирать кровь с пола. Он буркнул:

— Все ненавидят. Но мы должны поступить в гимназию. Иди, Юфи, а то нас не возьмут в один класс. Я-то уже доминантсептаккорды учу.

— Зато я двумями руками играю! — пискнула Юфи уже из коридора.

— Двумя, — серьёзно и очень тихо поправил Миаш. — Это она нечаянно, она только в прошлый четверг, после обеда, говорить стала.

Его вниманием завладела кровь на прикроватном столике. Миаш посмотрел на первый платок, изрядно испачканный красным, и стал вынимать из кармашка мелочи и складывать на пол. Вчерашний червяк, листья ламбаньяна, карамелька. И Мультик, который улизнул под кровать, улучив момент. Потом настала очередь другого кармашка, и я рассмеялась. Лицо Миаша посветлело: он выудил второй белый платок и принялся вытирать столик. Сосредоточенно и ловко, как маленький, но хорошо воспитанный шпион. В нём было много от Кайнорта, так дотошно заметавшего следы накануне.

В арсенале моих вестул нашёлся мягкий брючный костюм. Я шла босиком на звуки гипнотического эублефона, тембры которого ни с чем не спутать, но коридоры были устроены так, что музыка разносилась по всей квартире. Апартаменты занимали весь верхний этаж целиком, сквозняки тепло лизали мне ноги. Здесь не помешали бы указатели. Кайнорт сидел на террасе за инструментом спиной к выходу, что удивительно для убийцы, особенно когда дома ночует другая убийца. У него на коленях устроилась Юфи, и отец брал её пальчики и водил ими по клавишам эублефона. Это был тонкий, изогнутый по краям тачборд в виде хвоста змеи или ящерицы, его продолговатые сенсоры откликались на прикосновение, движения вверх-вниз, вправо и влево. Древние пианино, многократно усложнённые, теперь стали эублефонами с колоссальной библиотекой звуков и вариациями движений от вибрирующего покалывания до мучительного скольжения в глиссандо. У Юфи выходила неровная и простая мелодия, но звучание пробирало до гусиной кожи. Я замерла прямо за порогом, наблюдая одним глазком из тени коридора. Юфи закончила упражнение. Они говорили тихо, но мой слух мог соперничать с молекулярным нюхом Бритца.

— Пап, ну всё уже?

— У тебя ладошки вспотели. Иди переоденься к завтраку.

— Там очень красивая… Эрбр…

— Эмбер.

— Она твоя ши?

— Моя жи.

— А покажи, как играют выпускники?

Юфи примерно сложила руки на платье, а Кайнорт пробежал пальцами по сенсорам. Инструмент передал столько сложных граней, будто испугался, что его хотят продать, и вложил в перелив аккордов всю гармонию, на какую был способен. Это длилось только секунды три. Но я так воображать не умела, как он играл.

— Примерно так. Только лучше.

Юфи соскочила с его колен. Она пронеслась мимо, и я не удержалась. Коснулась перламутровых кудряшек. Девочка ойкнула, превратилась в пушистую пчелу и зажужжала прочь. Бритц не оборачивался. Я переступила порог и замерла опять. Косяк врезался мне в затылок.

— Ты знаешь, я протрезвела и