Дворянин - Роман Валерьевич Злотников

правы, но у меня заболела mammy, и я третьего дня выехала в Выборг… – тут запнулась и вгляделась в его лицо. – Боже мой, в чём это вы? – и, сделав шаг вперёд, она выхватила откуда-то платок и начала осторожными движениями оттирать его щёку и лоб. Данька замер, потом усмехнулся и произнёс:

– Как обычно – в пепле и саже. В моей жизни очень много пепла и сажи, а так же стальной окалины, вонючего креозота и грохота механических молотов. Так что она бесконечно далека от всего того, что вам привычно и что вызывает у вас восторг или умиление.

– Позвольте мне самой решать, что именно вызывает у меня восторг и умиление. – Голос Авроры Шернваль похолодел сразу на десяток градусов. – Вы мне не отец, не брат и пока ещё не жених, чтобы иметь право что-то мне советовать. – С этими словами девушка опустила руку с платком, сделала шаг назад, после чего резко развернулась и пошла в сторону перекинутого на берег трапа.

Данька же ошеломлённо замер. И лишь когда тонкая женская фигурка грациозно сбежала по трапу на причал, после чего быстрым шагом двинулась в сторону коляски, обалдело выдохнул:

– В каком смысле «пока ещё»? – но ответить уже было некому.

В Санкт-Петербург «Ижора» вернулась к вечеру следующего дня. Ночь в Выборге Даниил провёл на борту. Несмотря на то что Корязьев предложил ему заночевать в доме губернатора. Тот настойчиво приглашал их обоих, но капитан отказался, заявив, что не может покинуть своей корабль… Данька, в свою очередь, тоже отказался, заявив:

– Я у вас тут за кочегара, так что мне совсем негоже лезть поперёд вас. А поскольку вы отказались… – он развёл руками.

– Ну, вы уж совсем, Даниил Николаевич, – хохотнул Корязьев 2-й, похоже, весьма довольный изменением своего статуса. До сих пор губернаторы его вниманием явно не баловали. Скорее, наоборот… – Ну какой же вы кочегар? Скорее судостроитель… но воля ваша. Тогда прошу разделить каюту с моим старшим помощником. Я бы вам предоставил свою, но, увы, корабельным уставом это дозволяется только в исключительных случаях или в отношении старшего начальника.

– Да я и не претендовал, – усмехнулся Данька.

После возвращения Данька засел на своём заводе в Сусарах, с головой погрузившись в работу. Судовую установку для первого в мире танкера решили делать на базе машины для «Ижоры». С небольшими усовершенствованиями, конечно, поскольку «ижорская» машина совершенствовалась уже по месту, а новую можно было изготовить сразу в нужном виде… Потому что, несмотря на то что большую часть того маршрута, под который он разрабатывался, танкер должен будет проходить по рекам, – как минимум шестьсот вёрст ему при каждой ходке предстояло преодолевать по Каспийскому морю.

Кроме того, навалилось и много других дел, среди которых было и совершенствование других паровых машин. Например, кое-где в качестве топлива для паровозов и паровых машин начали потихоньку использовать и другие виды топлива – солому, торф и даже уголь. И если с соломой и торфом особенных проблем не было, то вот с углём ситуация была непредсказуемой. Какие-то образцы выдерживали его жар вполне себе нормально, а другие прогорали напрочь… Вследствие чего Данька даже позволил себе пару раз проигнорировать присланные с нарочным от Николая приглашения на балы и приёмы. Так что, когда на пороге его дома появился уже не просто нарочный, а целый офицер и принялся колотить колотушкой в дверь, Данька лишь грустно вздохнул. Дождался… Нет, на самом деле он мог выкроить несколько часов и появиться на обоих примах, но-о-о… короче, была причина, по которой он не хотел этого делать. Причина, в наличии которой он не признавался даже самому себе.

Тем более что пару раз в Питер он всё же выбирался. На посиделки в Гвардейском флотском экипаже… Как бы там ни было – несмотря на свою уверенность, что в этом году никакого восстания вследствие отбытия Александра I на юг не будет, совсем уж он не расслаблялся, предпочитая держать руку на пульсе хотя бы там, где удалось завоевать кое-какой авторитет. А с этим получилось всё достаточно забавно – совместные рассуждения о влиянии пароходов на флот мало-помалу перешли в обсуждение перспектив флота. И на очередных посиделках бывший майор предложил, как он это сформулировал, «провести ревизию» последних достижений в судостроении и орудийном деле, дабы «сформировать концепцию передового военного корабля». И сам первый начал:

– Вот, например, когда мы с великим князем Николаем были в Англии, то один из английских мастеров рассказал нам о композитном кораблестроении, характеризуя его в самой превосходной степени и утверждая, что подобные корабли получаются и легче, и прочнее обычных. Причём сетовал, что испанцы уже давно строят такие корабли, а их лорды адмиралтейства… то есть он обозначил их как «старые пердуны из адмиралтейства», никак не могут договориться хотя бы попробовать. У нас такое есть?

Собравшиеся озадаченно переглянулись.

– Хм… возможно, это не настолько эффективно, как я думал, – осторожно продолжил Даниил, – и получающиеся выгоды не отбивают расходы на освоение данной технологии, но я бы как минимум внёс композитный набор в список для исследования этого вопроса. Хотя бы чтобы разобраться…

– Да-да, несомненно, – закивал Бестужев.

– Тогда далее… паровая машина – тут сомнений ни у кого нет. Но не с колёсным, а с винтовым движителем.

– Да, но винт… – попытался поспорить кто-то, однако Данька вскинул руку, прерывая его.

– Обсудим. Мы же пока просто составляем список. А вообще мне представляется, что недостатки винта при определённых доработках вполне устранимы. Паровая машина Ньюкомена тоже была не то что очень неудобна, но и почти бесполезна в качестве судового двигателя – а посмотрите сейчас? – И он обвёл взглядом присутствующих. Ответом ему был согласный гул.

– Теперь – вооружение. Есть ли какой прогресс в корабельной артиллерии?

– Гаубицы Пексана! – восторженно воскликнул один из мичманов. – Я убеждён, они – будущее корабельной артиллерии! Как и, кстати, береговой.

А бывший майор удивился. В его представлении гаубицы были сугубо сухопутным типом орудий и во флоте могли использоваться максимум для поддержки десанта. Или это были какие-то другие гаубицы?[7]

– Они слишком громоздки и даже на крупных кораблях их не может быть достаточно много, – не согласился с мичманом командир второй роты Мусин-Пушкин.

– Да почему же. Как минимум ими можно заменить все орудия нижней деки…

– Да! Отлично! – вскричало несколько голосов, но в противовес им другие горячо возразили:

– Нет, это неразумно… – после чего началась дискуссия, из которой Даниил с трудом понял, что его представление о том, что боевые корабли парусного флота вооружены десятками вполне себе