Лекарь Империи 10 - Александр Лиманский

их семьи, их детей, их родителей… Цепочка спасения растянется на поколения. В этот момент я почувствовал не гордость, нет. Просто глубокое, тихое удовлетворение. То самое чувство, ради которого я и стал врачом. Все было не зря.

У массивных дверей главного выхода, украшенных двуглавыми орлами, Филипп остановился и полез во внутренний карман своего пиджака.

— Чуть не забыл. Ваш телефон.

Филипп Самуилович протянул мне мой старенький, потертый смартфон. Тот самый, который без всяких церемоний отобрали у меня неделю назад. Экран был цел, и, о чудо, даже остался какой-то заряд.

— Все в порядке. Не волнуйтесь, — старый лекарь хитро подмигнул. — Конфиденциальность гарантирую. И еще… — он понизил голос. — Его Величество просил передать. Он не любит прощаться. Считает это плохой приметой. Поэтому — до встречи.

Мы пожали руки. Крепко, по-мужски.

Я вышел на широкое крыльцо резиденции и включил телефон. Экран мгновенно ожил. И взорвался.

Буквально.

Уведомления посыпались как из рога изобилия. Мессенджеры, СМС, десятки пропущенных звонков. Телефон вибрировал в руке так отчаянно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет и забьется в конвульсиях на мраморных ступенях.

«Вероника: Илья, где ты?»

«Вероника: Почему ты не отвечаешь?»

«Вероника: Я очень волнуюсь! С тобой все в порядке⁈»

«Вероника: Если ты это читаешь, позвони мне немедленно!!!»

Десятки сообщений от нее, одно тревожнее другого. Неделя. Целая неделя без единого слова. Она хоть и была предупреждена, но все же, наверное, с ума сходила от неизвестности.

«Фролов: Шеф, где тебя носит? У нас тут завал!»

«Величко: Надеюсь, у тебя все в порядке».

«Кобрук: СРОЧНО свяжитесь со мной, как только появится возможность!»

«Кобрук: Илья Григорьевич, это критически важно!»

Неизвестные номера. Московские, питерские, даже несколько международных. Что за чертовщина?

Неделя. Всего неделя без связи, и мир, кажется, сошел с ума. Я был в вакууме, в стерильном пузыре, где была только одна задача. А там, снаружи, жизнь продолжалась. И, судя по всему, продолжалась очень, очень бурно.

— Ого! — Фырк с любопытством заглянул через мое плечо. — Да ты популярен! Как рок-звезда после нового альбома! Или как политик после секс-скандала! Или…

— Да, успокойся, Фырк, — ласково усмехнулся я.

Я проигнорировал все. Открыл чат с Вероникой, пальцы быстро забегали по экрану: «Все хорошо. Еду домой.»

Не успело сообщение доставиться — телефон зазвонил, высветив ее фотографию.

Я ответил.

— Илья! Господи, наконец-то! У тебя все в порядке? Я так переживала.

Ее голос. Родной, взволнованный, срывающийся, полный слез и облегчения. Как же я по нему скучал. Прошла всего неделя, а казалось — целый год.

— Ника, все хорошо. Успокойся. Была сложная операция. Очень сложная. Телефон пришлось сдать — режимный объект. Я все расскажу, когда приеду.

— Ты не ранен? Не болен? С тобой точно все в порядке?

— Абсолютно здоров. Даже лучше, чем здоров. У меня для тебя есть сюрприз. Даже несколько сюрпризов.

— Главный сюрприз — что ты возвращаешься! — в ее голосе послышались счастливые слезы. — Когда ты будешь?

— Транспорт через полтора часа. Скоро буду.

— У меня сегодня как раз выходной! Я наготовлю всего твоего любимого! Все-все! Борщ, котлеты по-киевски, оливье! Мы с Морковкой тебя очень ждем!

Морковка задержалась дома больше чем на сутки? Ого! Вот это достижение. Видимо, почувствовала, что Веронике очень тоскливо.

Борщ. Котлеты по-киевски. Простые, земные, настоящие вещи. После всех этих дворцов, интриг и чудес — это именно то, чего я сейчас хочу больше всего на свете. Простого домашнего ужина с любимой женщиной.

— Я жду не дождусь, — ответил я.

— И я… Илюш… я так по тебе скучала…

— И я, Ника. Очень.

Я отключился. Стоял с глупой, счастливой улыбкой на лице. Наверное, со стороны я выглядел как полный идиот. Но мне было плевать.

— О, у двуногого глупая улыбка влюбленного дурачка! — Фырк картинно сделал вид, что его тошнит. — Фу! Розовые сопли! Сахарные слюни! Тьфу!

— Просто завидуешь?

— Мне? Тебе завидовать? Да я свободный дух! Независимый! Мне не нужны все эти ваши отношения! Эти ваши… — Он запнулся. Потом неожиданно тихо добавил: — Хотя… иногда, наверное, хочется, чтобы кто-то тоже ждал. И борщ готовил.

У подъезда ждал черный седан. Длинный, лоснящийся, с наглухо затемненными стеклами. Из тех машин, что обычно возят олигархов, министров и прочих сильных мира сего. За рулем…

Анастасия Шелестова.

В обтягивающем черном платье, с идеальной укладкой и безупречным макияжем, от которого ее глаза казались еще более хищными, кошачьими. Она грациозно вышла из машины, облокотилась на капот. Идеальная поза из модного журнала — одна нога чуть согнута, бедро выдвинуто вперед, глубокое декольте стратегически повернуто в мою сторону.

— Ну что, герой, готов к новой жизни?

Вот оно. Последнее прощание. Или последнее искушение. Она — символ того мира, от которого я только что отказался. Мира власти, роскоши и холодной, расчетливой красоты. И она приехала, чтобы лично напомнить мне, от чего именно я ухожу.

Артем уже сидел внутри. Его лицо было ошарашенным, глаза — круглыми, как блюдца. Он явно не ожидал такого элитного трансфера. И такого водителя.

Я забрался в салон. Мягкие кожаные сиденья приняли мое тело с тихим, дорогим вздохом. Внутри пахло ее парфюмом и новой кожей. Мини-бар, встроенный в подлокотник телевизор, небольшой холодильник. Не машина — апартаменты на колесах.

Анастасия села за руль, бросив на меня быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Наши глаза встретились.

— В Муроме тебе теперь будет тесно, Илья, — сказала она. — Слишком мелко для человека твоего масштаба.

— Почему же? Муром — отличный город. Тихий, спокойный.

— Именно! — она рассмеялась, и седан плавно, но мощно тронулся с места. — Тихий и спокойный. Как кладбище. А ты создан для большего. Для столицы. Для блеска, интриг, для настоящей, кипучей жизни!

Машина мягко набирала скорость. Анастасия вела уверенно, даже агрессивно, легко вклиниваясь в плотный поток, подрезая, перестраиваясь, игнорируя недовольные гудки. Типичный столичный стиль вождения, где правила существуют лишь для того, чтобы их нарушать.

Она на мгновение повернула голову, бросив на меня взгляд через плечо. Улыбнулась.

— Ты теперь самый завидный жених столицы. По крайней мере для меня. Ну и после тех, кто уже безнадежно женат, конечно.

— Боюсь разочаровать столичных красавиц, но у меня уже есть невеста.

— Невеста? — она презрительно фыркнула. — В Муроме? Дай угадаю — милая, скромная провинциалочка, медсестра или учительница? Готовит борщи, вяжет носки, мечтает о куче детей и домике с огородом?

Попала. Почти во всем. Кроме носков. Вероника ненавидит вязать. Но суть она уловила верно. И сейчас она пытается противопоставить этот простой, уютный, домашний мир — своему. Миру блеска, интриг и холодных шелковых простыней.