Лекарь Империи 10 - Александр Лиманский

— Спасибо, Илья Григорьевич. Это… это была лучшая операция в моей карьере.

Еще десять минут ушло на прощания, благодарности, обмен контактами.

Хорошая команда. Жаль расставаться. Каждый из них — гений в своей области. Но вместе… вместе мы были чем-то большим. Мы были силой, способной спорить с богами. Или с духами-хранителями, что в этом мире, кажется, одно и то же. И я буду скучать по этому чувству.

В апартаментах я начал собирать свои немногочисленные вещи. Рубашка, запасной халат, бритвенные принадлежности, пара книг. Все легко влезло в одну небольшую дорожную сумку.

— Домой! — Фырк, до этого дремавший у меня на плече, вдруг оживился и начал прыгать по огромной кровати, как ненормальный. — Наконец-то домой! К Веронике! К нормальной еде! К твоей скрипучей, но родной кровати!

— Не скучай так по дому. Мы отсутствовали всего-то неделю.

— Неделю! Целую неделю! Ты представляешь, что может случиться в Муроме за неделю? Вероника, небось, с ума сходит от волнения! А Шаповалов в тюрьме сидит! А в больнице, небось, черт знает что творится без меня!

— Без тебя? — хитро посмотрел я на него.

— Конечно, — весомо заявил Фырк. — Я же главный дух этой больницы. Важнее меня там нет никого. Нет, ну ты, конечно, тоже серьезная шишка, но все равно не круче меня.

Ох уж этот Фырк.

Но он был прав. Слишком много всего произошло здесь. И слишком много осталось там, в Муроме. Незаконченного. Неразрешенного.

— Интересно, что там с Шаповаловым? — я застегнул молнию на сумке. — Надеюсь, Кобрук держит ситуацию под контролем.

Шаповалов. Эта мысль сидела занозой все эти дни. Я спас дочь Императора, но не смог помочь своему наставнику. Пока не смог. Но теперь у меня есть ресурсы. Десять миллионов на счету и обещание помощи от Филиппа Самуиловича. Мы его вытащим. Обязательно вытащим.

— Кобрук? Она пошла небось к своему любовничку Мышкину! — Фырк презрительно фыркнул. — А этот инквизитор-самоучка. Что он может против всей системы? Да его там сожрут с потрохами и не подавятся!

— Кобрук и Мышкин любовники? — удивленно вскинул брови я.

— Я тебе ничего не говорил, — прикусил язык Фырк.

— Ладно, — махнул рукой я. — Это их дело. У нас теперь есть деньги на лучших адвокатов. И связи.

— Связи… — Фырк задумчиво почесал за ухом. — Знаешь, двуногий, мне все это не нравится. Слишком уж все хорошо закончилось. Десять миллионов, поддержка самого Императора, новые влиятельные друзья… Так не бывает.

— Почему это не бывает?

— Потому что в жизни за все приходится платить. И чем больше тебе дают, тем больше потом заберут. Запомни мои слова.

Ворчливый бурундук, как всегда, прав. Десять миллионов. Поддержка Императора. Неоплатный долг. Это не подарки. Это аванс. И рано или поздно мне выставят счет. И я боюсь даже представить, что в нем будет написано.

Воздух в комнате внезапно загустел. Стал плотным, почти осязаемым, как вода. Запахло озоном и еще чем-то… старым. Древним. Как в заброшенном музее или старой библиотеке, где книги не открывали столетиями.

— Что происходит⁈ — Фырк взвизгнул и вцепился в мое плечо. — Опять магические штучки⁈ Я же говорил, нельзя расслабляться!

Воздух в центре комнаты начал светиться. Золотистое, мягкое сияние, сначала слабое, потом все ярче и ярче. Оно концентрировалось, сгущалось, принимало форму.

Огромную форму.

Четыре мощные лапы. Мускулистое тело. Роскошная грива.

Лев.

Ррык.

Но он был не такой, каким я его помнил. Тогда, в операционной, он был полупрозрачным, эфирным, призрачным. Сейчас он выглядел почти материальным.

Золотистая шерсть отливала настоящим металлом в свете заходящего солнца, пробивающегося сквозь окно. Глаза — два огромных расплавленных янтаря, древние, мудрые, нечеловеческие — смотрели прямо на меня.

Ррык. Живой. То есть… неживой, но целый. Я боялся, что он исчез навсегда. Отдал всю свою сущность ради тех десяти минут. Но он здесь. И он… другой. Более плотный. Более сильный?

Он потянулся с ленивой, кошачьей грацией. Мощные мышцы перекатывались под золотистой шкурой. Зевнул.

— Уже уходите, лекарь? — голос был таким же, как я помнил. Глубокий, вибрирующий, с ленивыми, царственными интонациями.

Я усмехнулся и повернулся к нему полностью.

— Вернулся все-таки? А я уж думал, не дождусь.

Ррык величественно наклонил свою массивную голову.

— Я был… занят.

Глава 14

Он вернулся. И он… другой. Сильнее. Как будто та колоссальная отдача силы не истощила его, а… очистила? Перезагрузила? Он выглядит так, как, наверное, выглядел на пике своей мощи, тысячи лет назад. Живой, а не просто воспоминание о себе.

Ррык потянулся — долго, сладострастно, с наслаждением, как это делают все кошки, от домашних мурлык до царей зверей. Его позвоночник выгнулся дугой, острые, полупрозрачные когти на мгновение показались из подушечек лап. Потом он расслабился, уселся, величественно обвив хвостом передние лапы.

— Мне нужно было восстановиться. Та операция… — он замолчал, подбирая слова. — За две тысячи лет своего существования я ни разу не делал ничего подобного. Отдавать свою суть, свою жизненную силу смертному… Это было против всех мыслимых правил.

— Две тысячи лет? — присвистнул Фырк, его глаза стали круглыми как блюдца. — Ты что, динозавров застал? Мамонтов? Первых людей с дубинами?

Ррык медленно повернул свою массивную голову к бурундуку. В его янтарных, древних глазах мелькнуло что-то похожее на снисходительную, отеческую улыбку.

— Почти, младший, — усмехнулся он и перевел взгляд на меня. — Это было… интересно. Впервые за многие годы я почувствовал себя нужным. По-настоящему нужным. Не как древний музейный экспонат, которому поклоняются по привычке. А как… соучастник настоящего чуда.

Он встал и подошел ближе. Его движения были плавными, текучими, каждый шаг — воплощение совершенной хищной грации. Он остановился в полуметре от меня, и я почувствовал исходящее от него тепло. Не физическое — метафизическое. Тепло древней, могучей, спокойной силы.

— То, что ты сделал, Илья Разумовский… — его голос стал серьезным, без обычной ленивой неги. — Я видел многих целителей за свою долгую, очень долгую жизнь. Великих, посредственных, гениальных, бездарных. Видел тех, кто творил чудеса одной лишь верой, и тех, кто убивал своей некомпетентностью. — Он сделал паузу, его глаза, казалось, смотрели мне прямо в душу. — Но такого — никогда. Ты соединил несоединимое. Науку и магию. Холодный расчет хирурга и горячее сердце воина. Ты не просто спас одну маленькую девочку — ты переписал правила самой игры. В моих глазах, лекарь, ты заслужил звание лучшего врача, которого я когда-либо встречал.

Комплимент от двухтысячелетнего духа. Это что-то новенькое. И это… Это странно, но его слова весили больше, чем все ордена и титулы, предложенные Императором.

— Спасибо, — сказал я просто. Что