Лекарь Империи 10 - Александр Лиманский

Император посмотрел на Филиппа. Тот отложил свой планшет и бесшумно подошел ко мне. В его руках появилось слабое, теплое золотистое свечение — Искра, чистая, концентрированная магическая энергия.

— Не волнуйтесь, — голос Филиппа был спокойным, почти убаюкивающим. — Это не больно. Просто небольшое… ограничение на речевые центры вашего мозга. Вы физически не сможете произнести правду о Ксении. Язык просто не повернется.

Фырк забрался обратно на плечо, вцепившись коготками в воротник моего халата.

— Двуногий, ты уверен⁈ — зашипел он в моей голове. — Они сейчас будут лезть в твои мозги! Магией! А вдруг что-то пойдет не так? Вдруг ты вообще говорить разучишься? Или петь начнешь вместо разговора? Или, еще хуже, начнешь хвалить императорские налоги⁈

Но выбора не было. Точнее, был — но он вел к очень быстрому и неприятному концу. Отказаться от ритуала означало добровольно признать себя угрозой. А угрозы государственным тайнам Империи долго не живут.

— Готов.

Филипп встал за моей спиной и положил свою прохладную, сухую ладонь мне на лоб. Пахло озоном, как перед грозой.

Начал говорить слова на древней, мертвой латыни и они прозвучали как настоящее заклинание.

Холодок пробежал по позвоночнику, заставляя мышцы спины невольно сократиться. Не болезненное, просто… странное ощущение. Как будто кто-то провел кусочком льда вдоль всего позвоночного столба. Язык на мгновение онемел, потом его кончик защипало, как от новокаина у стоматолога.

Филипп закончил, убирая руку.

Ощущение прошло так же быстро, как и появилось. Я пошевелил языком — все работало.

— Готово, — констатировал Филипп, возвращаясь к окну. — Теперь вы физически не сможете произнести правду о Ксении никому, кроме тех, кто уже посвящен и принес такую же клятву. Попытаетесь сказать непосвященному — слова просто не будут формироваться. Захотите написать — рука не будет слушаться.

Интересный механизм. Воздействие не на память, а на сам речевой аппарат. Центр Брока и зона Вернике. Блокировка на уровне формирования и воспроизведения речи, а не просто на уровне мысли.

Изящно.

И, в каком-то смысле, более гуманно, чем полное стирание памяти. Тебе не запрещают знать. Тебе просто не дают рассказать. Элегантно, в каком-то жутком, тоталитарном смысле.

Император встал, показывая что будем прощаться.

— Что ж, Илья Григорьевич. Благодарю вас еще раз. Думаю, наше сотрудничество будет плодотворным.

Я тоже встал. Император застыл и эта пауза повисла в воздухе, как дым от потухшей свечи.

— Простите, Ваше Величество, но я не могу уехать.

Его рука медленно, очень медленно опустилась. Лицо снова стало жестким.

— То есть?

— Первые семьдесят два часа после операции — критические. Особенно после такого массивного и экспериментального вмешательства, как у Ксении.

Я переключил передачи. Переговоры окончены. Политик во мне может заткнуться. Теперь говорит лекарь. А у лекаря есть только один начальник — его пациент.

Я перешел в режим лекции. Так было проще. Факты, цифры, холодная медицинская логика.

— Риск повторного отека мозга максимален в первые сутки, но может проявиться и позже. Внутричерепное кровотечение — редкость, но возможно. Отторжение имплантированных электродов — процент небольшой, но исключать его нельзя. Инфекция, несмотря на все наши предосторожности…

Император слушал внимательно. На его лице, сквозь маску монарха, снова проступила тревога отца.

— Я должен лично контролировать состояние пациентки. Каждые два часа — проверка. Каждые четыре — коррекция терапии при необходимости. Это мой врачебный долг.

И моя профессиональная паранойя. Я видел слишком много пациентов, потерянных в тихие, спокойные часы после большой, триумфальной победы. Когда все расслабляются, пьют шампанское и считают, что худшее позади. Худшее никогда не бывает позади, пока пациент не выписан домой на своих ногах.

Император медленно кивнул. В его взгляде читалась смесь удивления, уважения и, кажется, облегчения.

— Оставайтесь. Сколько нужно — оставайтесь. Филипп Самуилович обеспечит вам все необходимое.

Он снова протянул руку. На этот раз я пожал ее. Это рукопожатие было другим. Не прощанием, а заключением нового, более глубокого соглашения. Основанного не на власти, а на общем деле.

— И… спасибо за вашу ответственность. Это редкость в наше время.

— Правильно, двуногий! — одобрительно хмыкнул на моем плече Фырк. — Нечего бросать работу на полпути! А то потом совесть замучает! Да и девчонка-то хорошая.

Он поблагодарил меня за ответственность. Он не понял. Это не ответственность. Это не добродетель. Это просто… работа. Единственная работа, которую я по-настоящему умею делать. Быть лекарем. До самого конца. Всегда.

Филипп провожал меня обратно по бесконечным, гулким коридорам. На стенах в тяжелых золоченых рамах висели портреты прошлых императоров. Александр Первый, победитель в войне с французами. Николай Первый, «жандарм Европы». Александр Второй, Освободитель. История смотрела на меня со стен, и я чувствовал себя песчинкой, случайно занесенной в этот пантеон великих.

— Знаете, Илья Григорьевич, — Филипп нарушил молчание, его голос гулко отдавался от стен. — Я впечатлен.

— Чем именно?

— Вашей стратегией. Отказаться от должности, чтобы получить полную поддержку вашего собственного проекта… Это было гениально. Император ценит независимость. Он презирает тех, кто прогибается. Вы дали ему то, что он видит крайне редко — честность без подобострастия.

Стратегия… Он думает, я играл в игру. Просчитывал ходы, расставлял ловушки. А я просто не хотел становиться ручным, придворным хирургом для аристократии. Просто сказал правду. Оказывается, в этом мире правда — это самая изощренная и неожиданная стратегия. Забавно.

Мы свернули в другой коридор. Здесь было проще — без помпезности и позолоты парадных залов. Гостевое крыло.

— Я просто сказал правду.

Филипп усмехнулся.

— Именно поэтому это и сработало. Его Величество привык к лести, интригам, скрытым мотивам и двойному дну. А вы… Вы просто лекарь, который хочет лечить людей. Это обезоруживает.

Он достал из внутреннего кармана пиджака визитку. Простой белый картон, строгое тиснение, только имя и номер телефона.

— Мой личный номер. На всякий случай. Если будут проблемы — любые — звоните. В рамках закона я помогу. А иногда и чуть-чуть за его рамками.

Я молча взял визитку и спрятал во внутренний карман халата. Полезный старик. Очень полезный. Он не просто лекарь. Он — придворный до мозга костей. Он знает все ходы и выходы в этом змеином клубке. Его визитка может оказаться ценнее всех десяти миллионов Императора.

— Кстати, о проблемах, — сказал я, когда мы остановились у двери моих апартаментов. — Мой наставник, мастер Шаповалов… Мне передали, что его арестовала Инквизиция.

Глава 13

Лицо Филиппа мгновенно стало серьезным. Даже мрачным.

— Да, я слышал. Взяли его на днях. Обвинения очень серьезные — грубейшее нарушение Устава Гильдии, превышение должностных полномочий, повлекшее тяжкие последствия.