Лекарь Империи 10 - Александр Лиманский

Я сделал свое дело. Теперь ее судьба в руках других. И это правильно. Я хирург экстренной помощи, а не реабилитолог.

Я молча кивнул. Не спорил. Моя работа здесь действительно была сделана.

— И еще, — Филипп отставил свою кофейную чашку. — Раз уж вы теперь официально знаете о родственных связях Его Величества и Ксении, с вас возьмут магическую клятву о неразглашении.

— Магическую?

— Стандартная процедура для государственных тайн высшего уровня. Наложение молчания. Если попытаетесь рассказать кому-либо о том, что видели и слышали здесь, — язык просто не повернется. Физически не сможете произнести запретные слова.

Магическая цензура. Изящно. И стопроцентно действенно. Не нужно угроз, не нужно шантажа. Просто щелчок пальцами — и ты не можешь говорить. Государственная тайна под надежным замком. Впрочем, я и не собирался болтать. Но сам факт… неприятен.

— Формальность, — добавил Филипп, видя выражение моего лица. — Уверен, вы и так не стали бы болтать.

— Разумеется.

— Отлично. С остальной команды тоже возьмут клятву. С Неволина, Астафьевой, со всех, кто был в операционной. Лучше перестраховаться.

— Когда?

— Сегодня вечером. Но сначала, — он встал, — Его Величество хочет с вами поговорить. Лично. С глазу на глаз.

— Сейчас?

— Да.

— Нет, я сначала проверю пациентку.

Она главнее чем император. По крайней мере для меня. Я допил свой кофе и тоже встал.

Лекарь. Да. Несмотря на дворцы, интриги, императоров и магические клятвы, в первую очередь я — лекарь. И мой первый долг — перед ней. Перед маленькой девочкой, которая вчера вернулась с того света. Император подождет. Сначала — пациент.

— Идемте.

Мы шли по коридорам. Это были те же самые белые стены, что и вчера, но теперь я замечал детали, на которые раньше не обращал внимания.

Картины на стенах, цветы в нишах. Как удивительно меняется восприятие в спокойном состоянии.

У двери в палату Ксении стоял охранник — новое дополнение к пейзажу. Молодой гвардеец в безупречной форме. Он молча кивнул нам и открыл дверь.

Внутри было светло и солнечно. Шторы были распахнуты, и утренний свет заливал комнату золотом. У постели, в кресле, сидел академик Неволин и что-то сосредоточенно читал с планшета.

При нашем появлении он встал. И сделал нечто невообразимое.

Он отложил планшет, выпрямился и, глядя на меня, сказал:

— Илья Григорьевич. Моя очередь дежурить. Хочу вам доложить.

Доложить. Мне. Академик Неволин, живая икона нейрохирургии, человек-гора, который вчера называл меня «юношей», собирается докладывать мне, как старшему по званию. Мир определенно перевернулся. Или просто встал на свое место.

— Слушаю вас, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал максимально ровно.

— Пациентка стабильна. Ночью спала спокойно, без дополнительной седации. Просыпалась дважды — попить воды и в туалет. Мочеиспускание самостоятельное, функция тазовых органов, по предварительным данным, сохранена.

Хорошая новость. Очень, очень хорошая.

— Неврологический статус без отрицательной динамики. Движения в левой руке — в пределах трех баллов по шкале оценки мышечной силы. Может удержать легкий предмет. В правой — два балла, есть мышечные сокращения. Ноги — пока только один балл, но есть положительная динамика в рефлексах.

— Чувствительность?

— Сохранена полностью. Тактильная, болевая, температурная — все в норме. Это отличный прогностический признак.

Действительно отличный. Если чувствительность есть, значит, восходящие проводящие пути в спинном мозге не повреждены. А раз сигналы идут вверх, к мозгу, то рано или поздно пойдут и вниз, к мышцам.

Ксения не спала. Она полулежала с поднятым изголовьем функциональной кровати на высоких подушках и смотрела в окно. При звуке наших голосов она повернула голову — движение было медленным, но уже гораздо более уверенным, чем вчера.

— Доброе утро, господин волшебник, — улыбнулась она.

Голос окреп. Это был уже не слабый шепот, а тихий, но четкий, звонкий детский голосок.

— Доброе утро, принцесса. Как себя чувствуешь?

— Это самый лучший день в моей жизни.

— Почему?

— У меня появился шанс снова стать нормальной, — она медленно, с усилием, подняла левую руку и пошевелила пальцами. — Видите? Уже лучше, чем вчера. И… — Она на мгновение замялась, ее щеки тронул легкий румянец. — И у меня появился папа. Настоящий папа. Который любит меня.

Она сказала это открыто, без тени стеснения. При Неволине, при Филиппе.

Она говорит это открыто, при всех. Значит, тайна больше не тайна. По крайней мере, для этого узкого круга посвященных. С них со всех возьмут магическую клятву. Жестокая необходимость, но она защитит и ее, и Императора.

— Я рад за тебя, — сказал я искренне. — Ты молодец. Ты боролась и победила.

— Это вы победили. Вы и ваша команда. Я просто лежала.

— Нет. Самое трудное сделала ты. Ты решила вернуться. Решила открыть глаза. Это требовало больше мужества, чем вся наша операция.

Она смущенно отвела взгляд.

— Илья, — Филипп осторожно тронул меня за локоть. — Нам пора. Его Величество ждет.

— Идите, господин волшебник, — сказала Ксения. — Папа хочет вас отблагодарить. Он всю ночь думал, как это сделать.

Интересно.

— Увидимся позже, принцесса.

— Обязательно. Вы же не уедете, не попрощавшись?

— Обещаю.

Мы вышли. В коридоре Филипп повернул не в ту сторону, откуда мы пришли вчера.

— Куда мы идем?

— В кабинет Его Величества. Это в другом крыле.

— Двуногий! — Фырк вцепился в мое плечо, его коготки нервно забарабанили. — Куда он нас ведет? В пыточную? В темницу? Сейчас тебя поблагодарит и в расход! Как ненужного свидетеля! Я же говорил — надо было сваливать сразу после операции!

— Не паникуй, — мысленно ответил я ему. — Если бы хотели убрать — убрали бы тихо. Яд в утреннем кофе, несчастный случай в душе, внезапная аллергическая реакция. Зачем весь этот спектакль?

— Не убедительно! А если это часть ритуала? Сначала благодарность, потом топор?

— Тогда я хотя бы умру отблагодаренным.

Мы шли долго. Коридоры становились все роскошнее. Полированный мрамор вместо больничной плитки. Изящная лепнина на высоких потолках. Картины в тяжелых золоченых рамах.

Стены украшали огромные гобелены, изображавшие сцены из истории Империи.

История, вытканная из нитей и красок.

— Его Величество в очень хорошем настроении, — сказал вдруг Филипп, нарушая тишину. — В лучшем за последние годы. Он очень, очень вам благодарен.

— Это хорошо?

— Смотря что вы попросите.

Я остановился.

— В смысле — попрошу?

Филипп тоже остановился и повернулся ко мне.

— Илья Григорьевич, вы спасли его дочь. Единственного человека, которого он по-настоящему любит. В этом мире, в его мире, такие долги принято оплачивать. Он готов дать вам все. Титул, поместье, деньги, должность. Что угодно. Но…

— Но?

— Мой вам совет — не наглейте. Просите разумно. Император щедр, но не любит, когда его щедростью