Магритт - Павел Александрович Шушканов

подоконнике, поджав под себя ноги. Я не видел его лица – только коротко подстриженный затылок и худую шею. Он сидел неподвижно, словно медитировал. Его руки покоились на подоконнике ладонями вверх. А за окном его палаты горели окна лечебного корпуса. Между стеклом и их приглушенным светом раскачивались ветви деревьев.

Олег Конев напоминал статую. Я выругался про себя. Чертовы статуи теперь не выходят из головы. Нужно взять за правило меньше общаться с психиатрами. И разглядывать европейские картины. Впрочем, из вида внутри палаты тоже вышел бы отличный саспенс.

– Кто там? Кто за дверью?

Я вздрогнул. Хриплый голос был тихим, но неожиданным. Человек на подоконнике не двигался и не подавал никаких признаков жизни. Я не мог разглядеть, шевелится ли его челюсть.

– Доктор Хольц, это вы?

Я прижался к экрану, осмотрел его рамку. Человек все еще не двигался.

– Нет, это не доктор, – тихо сказал я, не до конца уверенный, что стоит вообще отвечать.

– Микрофон справа от экрана, – подсказал голос. – Вы не доктор. А кто вы?

– Полицейский. Меня зовут Кирилл.

Голос ненадолго замолчал. Мне показалось, что Конев пошевелился. Но это просто тени в свете уличного фонаря скользили по окну.

– Что вам нужно, Кирилл?

Я облизнул пересохшие губы. Обернулся на дверь в конце коридора. Хольца не было видно.

– Мне сказали, что вы еще пару дней будете в кататонии…

– Я и сейчас в ней. Вы не ответили на вопрос.

– Хотел побеседовать с вами.

Голос озадаченно затих.

– Вы еще тут? Вы Олег Конев?

– Странно, что вы хотите пообщаться со мной, но не знаете, как меня зовут. Да, я Олег. Мне больно говорить, но пару минут я вам уделю. Что вы хотели?

Я аккуратно извлек телефон из кармана и включил диктофон. Отчасти для того, чтобы доказать самому себе потом, что я не бредил.

– Вы знали господина Стеблова, лежали когда-то с ним в одной палате. Вы помните его? Мне нужно знать, что тогда с вами делали доктора из JB. Был ли среди них… Впрочем, вы должны помнить его – Марсель Моно.

– Девушка, вы видите ее? Я прекрасно вижу. Она яркая, как солнце, и абсолютно несчастная, хоть и не знает этого. Она там, за окном, в другой палате. С ней еще кто-то – другая девушка.

Я вгляделся в окно позади него. Видел только размытый силуэт рамы и приглушенный свет в корпусе напротив.

– Там никого нет. Вы не ответили…

– Она там, и как же она слепит! – Голос усмехнулся. – Наверное, странно слышать такое от слепого, верно, Кирилл? Просто напоминаю, что я психически здоров, и не ждите от меня чудачеств. То, что я вижу, будучи слепым, – моя проблема, но никак не моего доктора. Он предельно прав – мои глаза все еще как две перегоревшие лампочки. Наверное, вы ожидали увидеть тут психа, с которым нужно говорить как с ребенком. Но это не про меня. Я ведь даже полностью осознаю, что все то, что я вижу, – лишь в моей голове. И оно немного отличается от реальности. Когда мы беседуем с доктором Хольцем, я вижу его костюм и галстук – всегда один и тот же, с турецким огурцом – орнаментом пейсли. Но я никогда не видел его в очках. Я вижу все, кроме очков. Даже ту лодку на озере, каждую чешуйку синей краски на ее бортах. Там же есть лодка, верно?

– Я не знаю.

– И я тоже. Скажите мне, если придете снова.

Он замолчал.

– Марсель Моно, Стеблов – вы помните их? – повторил я.

Голос вздохнул.

– Услышал и в первый раз. Но вы неверно задаете вопросы. Я не уверен, есть ли на озере лодка и есть ли вы за дверью. Как я могу помнить людей, которых вы называете? Молодой человек в белом костюме и с тростью – я помню его. Он светился так же, как та девушка за окном, но свет его был жестоким.

– Он тогда не носил трость.

– Он всегда носил трость, – уверенно ответил голос. – И человек, который любил шестеренки… – Голос стал тише. – Мне очень больно говорить, простите. Послушайте мои записи бесед с доктором Хольцем – вы все поймете. Я обещаю вам, все станет ясно как день. А сейчас, если вы не против, я уйду. Скажите только, позади меня… Сколько гостей позади меня? И что они делают?

Я вглядывался в пустую палату. Только тени плясали на стене.

– Рядом с вами никого нет.

– Значит, вы тоже не видите. У меня всегда полно гостей. Идите, пока они не увидели вас.

Он замолчал. А тени продолжали причудливо изгибаться на стене, хотя ветви за окном замерли. Они сплетались в гротескные силуэты, похожие на тонких человечков с длинными, пугающе длинными руками, волочащимися по земле. Я отскочил от двери. Отключил экран и прислушался, но голос молчал. Только шорох и топот мелких ножек доносились из-за двери.

Стараясь больше не смотреть на слепые экраны, я побежал к выходу. Дернул ручку, но дверь оказалась заперта.

– Доктор Хольц!

Мне никто не ответил. Темный холл с тусклыми лампами под потолком оказался пуст. В широких окнах отражались двери и я, стучащий по стеклу. И картина надо мной с головой статуи и окровавленным виском.

– Доктор Хольц! – кричал я, но понимал, что дверь вряд ли хорошо пропускает звуки.

Холл в отражениях в темных окнах был пуст.

В конце коридора послышался сильный удар, словно кто-то с размаху бросил стул в тонкую дверь. Ему отозвался такой же удар, но ближе. Листок с графиком посещений сорвался с двери и упал вниз, но не распластался по грязному кафелю. Он стоял на ребре. Прочно, словно сам был частью пола.

– Доктор!..

Его лицо показалось за толстым стеклом. Он безучастно смотрел на меня, словно наблюдал. И не спешил открывать замок.

«…Во всем миллионном Яндаше именно ваша жена Марта и мой сын – студент-медик, так бессовестно опаздывающий на лекции, – оказались в тот день и час на той платформе…»

– Откройте!

– Я не могу, – шевельнулись его губы.

Я оглянулся. Лист бумаги все еще стоял на ребре.

– Откройте эту чертову дверь! – Я замолотил кулаками по стеклу.

– Я не могу. Должно пройти время.

Он показал мне три пальца в тот момент, когда лампы позади меня погасли. Что-то холодное и острое с силой вдавило меня в стекло только на мгновение. А потом щелкнул замок.

Я выпал в холл и побежал вперед, спотыкаясь. Вырвался в двери на холодный свежий воздух. И остановился.

В разрывах облаков светила половинка луны. В ее свете у самого берега покачивалась под порывами ветра старая лодка.

* * *

Дорога к