Магритт - Павел Александрович Шушканов

Изображение на экране ожило. Но Конев молчал и только слегка кивал головой, будто соглашался с невидимым собеседником.

Я включил другую запись. Здесь Конев не выглядел таким умиротворенным, как прежде. Он раскачивался, впившись пальцами в коленки, его слепой взгляд блуждал по кабинету доктора.

«Вы помните, что с вами случилось?»

«Я снова там был».

«Вы были в состоянии кататонии почти трое суток. Мы пытались вернуть вас. Вы помните это?»

«Я помню мой дом на берегу реки и собаку. У меня была большая умная собака. И, кажется, семья. Я их не узнавал, но они хорошо знали меня и как-то обеспокоенно смотрели. А потом девушка – кажется, это была моя старшая дочь – отвела меня в мою комнату с большим окном».

«Что вы чувствовали?»

«Мне казалось, что в голове есть кто-то еще. Чужой, непонятный. И он пытается прорваться. И обязательно сделает это во сне. И поэтому я не спал».

«В прошлый раз вы говорили, что были в палате, только в какой-то другой клинике. Там постоянно было темно».

Конев поджал губы и замотал головой:

«Темнота. Вы напомнили мне. Я был в месте, где действительно темно, прежде чем оказаться в том доме с моей собакой. Это была угольная непроницаемая темнота. И все же я видел в ней».

«Что вы видели?»

«Мосты. Сотни тысяч мостов, под которыми текли черные реки. Там копошились они – странные существа, свисающие гроздьями с ферм и балок к самой воде. Они смотрели на меня с любопытством и ужасом».

«Они причиняли вам вред?»

«Нет. Мне казалось, что они боятся меня. И, кажется, я прихватил некоторых из них с собой».

«В тот дом, где вы жили три дня и где у вас была собака?»

«И сюда тоже».

– И вы верите каждому его слову? – спросил Хольц в ответ на мой вопрос. Мы сидели в рекреации у большого окна. На бежевых стенах отражали солнце глянцевые картины. Хольц поставил на столик между диванами чашку с недопитым остывшим кофе и теперь смотрел на меня, скрестив перед собой пальцы.

– Я прослушал пять ваших записей – одна страннее другой. И не могу сказать, что понял хоть что-то из них.

– Значит, вы пытались поверить во все это. Потому и не поняли. А вам приходило в голову хоть раз, что ложное зрение пациента Конева – только погружение в память, не более? Он видел образы настоящих вещей и людей, и мозг услужливо подставляет их ему в тот момент, когда он полагает, что видит.

– Но разве он не был слеп с рождения?

Хольц развел руками:

– В этом-то и загадка. И будь у меня ответ на нее, пациент Конев уже отправился бы домой.

– Значит, в те дни, когда он погружается в себя…

– Вы правильно сказали – погружается в себя. Он не путешествует по демоническим мирам и не приносит оттуда голодных духов, как бы ни хотелось в это верить. Это что-то вроде глубокого сна, в котором он погружается в лабиринты своей памяти, где выискивает новые образы. И я не пытаюсь разубедить его в правдивости этих снов, пока не пойму их природу.

– И вы упорно продолжаете игнорировать то, что происходит в вашей клинике, – заметил я. – Только в этих записях я заметил не меньше полдюжины странных вещей, не говоря уже о том случае в корпусе…

– Странности, странности, странности! – Хольц устало вздохнул и откинулся на спинку дивана. – Скажите, во что проще поверить вам? В демонических существ из других миров или в экстрасенсорные способности самого пациента Конева? Мы с вами провели немало философских бесед, но есть жесткая реальность, бьющая носом в неумолимые факты. Вам, как даосу с рождения и не чуждому других верований от синтоизма до Дхармы, странно было бы отрицать и миры голодных духов, и особые возможности мозга, поистине безграничные. Мне же остаются лишь демоны и наука. И как бы ни был велик соблазн списать все на первое, я верен второму – я ученый, господин Лим. Мой пациент – феноменальный случай развития когнитивных функций на таком уровне, который мы и представить не можем. И ложное зрение, как и, простите за выражение, телекинез, – это только начало. И разобраться во всем этом мне предстоит, но не вам. – Доктор Хольц поднялся с дивана и прихватил со столика чашку. – Я не тороплю ваших девушек с завтраком, но после попрошу покинуть мою клинику. Вы узнали, полагаю, все, что хотели.

– Могу я взять с собой записи? – спросил я.

– Разумеется, нет! И мне будет очень неприятно, если окажется, что ваша подруга Руолан Ли, хотя мне больше нравится имя Алина, успела скопировать их на личный сервер.

Я промолчал.

– Всего доброго, господин Лим.

Бессмысленно, все бессмысленно. Кем бы ни был мой друг Марсель Моно на самом деле, путать следы он умел. Или просто я не в состоянии найти очевидное под носом. Потерять все за несколько дней и не ответить ни на один вопрос – это исключительный талант!

Достав из пачки сигарету, я направился к выходу из корпуса – запасному, чтобы не быть на виду у любопытных медсестер, охранников и камер. В приоткрытую дверь врывался сырой сквозняк, я распахнул ее шире и столкнулся, почти налетев на него, с Юшэнгом Лу.

Глава 11. Юшэнг Лу

Наверное, начальник отдела безопасности концерна JB Юшэнг Лу был последним, кого я ожидал тут увидеть. И совсем не тем человеком, с которым я хотел бы столкнуться. В неоновых лабиринтах Яндаша он был опасной крысой, шныряющей без особого беспокойства за себя по самым темным углам. Таким же он оставался в белых коридорах офисных небоскребов JB. Его глаза блестели излечивающей жестокостью хирургической стали. И он был слишком стремителен для своих лет.

В тот же миг, когда я увидел и узнал его лицо, тонкое и жесткое ребро его ладони врезалось в мою шею. Я едва успел отклониться, но все же острая боль пронзила плечо и затылок. Что ж, по крайней мере, это не засада. Иначе он ударил бы ножом или просто выстрелил в упор. Я удивил его своим видом не меньше, чем он меня, но застать его врасплох не так просто.

Он бил быстро и яростно, как кобра. Коленка, голень, кадык… Не будь я бывшим полицейским, умеющим хоть как-то отвечать на такое, пары секунд мне хватило бы, чтобы окончить жизнь на крыльце. Я ударял в скользящее пятно перед собой – он