Барон Дубов. Том 12 - Михаил Капелькин

— Сильно? — губы Алексея скривились в презрительной усмешке, в серых глазах вдруг появилось что-то тёмное и опасное.

В это время Дубов сосредоточился и попытался послать мысленный сигнал Билибину с помощью духовной энергии. «Это оно!» — несла в себе передаваемая мысль.

— Сила, отец… — вырвал свои руки из рук отца цесаревич. — Вот что ты всегда уважал. Как только Павел стал сильнее, ты стал больше любить его, давать ему свои уроки. Скажи честно, сколько он уже усвоил?

Никто не смел прервать разговора отца с сыном. Магическая энергия бушевала вокруг них, словно две разнополярные силы столкнулись, и одна хотела побороть другую.

— Остался последний, — глядя на свои ладони в белых перчатках, произнёс Александр Восьмой.

Почему-то перчатки начали покрывать тёмные пятна, словно их поразила скверна. Но Император не был ей удивлён.

— Неважно… — зло процедил Алексей. — Всё это уже не важно. Ты и твои уроки… Сила Павла и остальных. Даже проклятый Дубов уже не важен. У меня теперь есть сила, чтобы остановить Саранчу раз и навсегда. Но сперва… я должен занять трон, который мой по праву!

Герцог Билибин наконец понял, что пытался ему внушить Дубов.

— Нет! — крикнул он и бросился на цесаревича, используя свой дар останавливать время.

Вот только он узрел невозможное. Как чёрные глаза обезумевшего цесаревича Алексея следят за ним. А затем неведомая сила толкнула его в грудь и отправила в полёт.

К цесаревичу также бросился и князь Дубов. Та же самая сила остановила и его. Отбросить не смогла, но князь-полукровка упёрся ногами в землю, словно боролся с ураганным ветром.

Никто не мог приблизиться к Императору и его сыну. А половина гвардейцев, что были здесь, выхватила оружие и накинулась на своих товарищей. В двери вбегали всё новые солдаты, которые были облачены в чёрно-белую броню.

— Скажи же, отец… — прошептал, опустив голову, Алексей, — какой твой последний урок? Я ведь так и не ушёл дальше третьего.

Государь спокойно смотрел, как чёрная сила поглощает белую ткань, делая её ветхой и старой. И так же спокойно он взглянул на цесаревича и молвил:

— Самопожертвование.

Цесаревич поднял на него чёрные глаза, полные злобы и ненависти, что выплёскивались волнами смертоносной силы, и прошептал, выхватывая кинжал из ножен за спиной:

— Так быть тому.

Чёрный клинок из стекла, растущего только в землях Саранчи, преодолел три десятка защитных артефактов и пронзил сердце Императора.

Глава 18

Васильевский остров

Испытательный полигон

В это же время

— Мортон, всё готово к демонстрации? — в большое помещение внутри ангара с металлической крышей вошёл гном.

Он был одет в костюм, расшитый драгоценными камнями, и плащ, расшитый золотом. Это был Трингван, король Гилленмора. Он быстро скинул дорогие одежды и нацепил рабочую робу.

Мортон, Мастер-кузнец Гилленмора, стоя на гномской стремянке с низкими, но широкими ступеньками, копался в большой установке с кучей датчиков, стрелок и панелей. Он влез туда по пояс.

— Почти, Ваше Величество, — глухо отозвался он оттуда. — Почти настроил!

— Дай-ка взглянуть, — поднялся на стремянку Трингван, — больно долго копаешься.

— Нет! — резко выскочил Мортон и спиной закрыл внутренности машины. — Всё готово. А вам пачкаться ненадобно. Что русский Император подумает о чумазом короле?

— Ничего он не подумает. Не того вида человек, чтобы гнома по одёжке судить. Ну да ладно, давай начинать, раз готово.

Мортон закрыл тёмно-серый щиток, наклонился к пульту и стал трогать кнопки и рычажки. Свет в ангаре мигнул, установка загудела, а следом заскакали стрелки и замигали разноцветные лампочки. Два гнома внимательно следили за показателями.

— Чушь какая-то… — пробормотали они одновременно.

Трингван приблизил лицо к стрелочным индикаторам и постучал по ним, Мортон взял в руки выехавшую из специальной прорези бумагу. Свиток всё продолжал выезжать.

— Ты откалибровал установку в Кракове? — спросил король, не отрывая взгляда от показаний приборов.

— Конечно откалибровал! — огрызнулся Мортон, крайне встревоженный кривыми линиями на бумаге.

— Значит, сейчас что-то нах… навертел!

Трингван психанул и открыл щиток рядом с индикаторами. Внутри работали, гудели и жужжали приборы, реле и механизмы, но некоторые из них выглядели так, будто были собраны по какой-то древней дендрофекальной технологии. Король аж зашипел от недовольства:

— Это ещё что такое? Какой гоблин сюда свои ручонки запустил, а, Мортон? Как мы будем показывать нерабочую установку Императору? Ты же знаешь, что у нас технологии гоблинов под запретом! Надо же было так всё испортить…

— Ничего он не испортил! — гулко хлопнула входная дверь и внутрь вошли двое.

Гном и гоблин. Герхард и Торвальд, те самые, что сделали для барона Дубова молот. А Торвальд был кузеном Мортона. Голос принадлежал ему.

— Да, это скорее вы всё испортили своими загребущими ручонками, — сварливо заявил гоблин, подходя к механизму и останавливая его работу.

К слову, по размерам установка была, как вагон поезда, только короче в два раза.

— Простите, Ваше Величество, — повинился Мортон, спустившись со стремянки. — Пришлось использовать решения Герхарда, чтобы увеличить ёмкость конденсаторов, и…

— Прошу! — заставил жестом замолчать Мортона король. — Мне не нужны оправдания. Пути назад уже нет. Давай, зелёный, исправляй свои ошибки.

— Коротышка чёртов… — пробурчал гоблин и залез внутрь щитка, тут же начав что-то там чинить, снимать и переставлять. Благодаря его росту, стремянка для этого не понадобилась. — Всё здесь в порядке, никаких ошибок.

— Да? — насмешливо хмыкнул король. — Тогда чего ты там копаешься?

Гоблин резко выскочил из внутренностей машины и хлопнул крышкой.

— Увеличивал точность приборов, — передразнил он короля. — Запускайте вашу шарманку.

Трингван фыркнул, но машину запустил во второй раз. Всё повторилось. Замигали лампы, задёргались стрелки, а из прорези снова полезла бумага с кривыми линиями. Ещё более кривыми, чем в прошлый раз.

— Это невозможно! — вскричал Трингван, глядя на приборы. — Ты окончательно всё сломал!

Но гоблин его не слушал, его глаза лихорадочно бегали от стрелки к стрелке, от лампочки к лампочке, а потом он вырвал из рук Мортона длинную бумагу.

— Один… два… — принялся он считать. — Четыре…

Торвальда будто обуял лихорадочный бред.

— Первый прорыв когда был? В конце августа — начале сентября, верно? — спрашивал он сам себя. — Почти сразу за стеной. Затем, через два месяца Варшава, Гданьск и Краков. А сейчас какой месяц?

— Февраль на носу, — отвечал, ничего не понимая, Мортон.

— Значит, почти три месяца.

— Пять… Шесть… — считал гоблин, всё больше бледнея.

— Ты хочешь сказать… — до Мортона начало доходить.

— Прибор исправен, — кивнул Торвальд и обессиленно привалился к вибрирующему боку машины. — Саранча уже здесь.

— Семь, — закончил Герхард. Он оглядел троицу гномов, а из его ослабевших пальцев выпал свиток, чей конец всё ещё