Фантастика 2025-129 - Денис Старый

— Понятно, ваши штучки.

Я постарался сдержать улыбку, понимая, что весь этот шуточный треп нужен моему агенту, чтобы снять напряжение. Хоть эта присущая носителям итальянской крови склонность к мелким проделкам и показному остроумию — порой утомляет, но в сложных ситуациях может сыграть полезную роль. Сейчас же важнее всего сосредоточенность и ясность мысли.

— Благодарю за неоценимую услугу, — продолжал я, — однако помните, что главное сейчас — оперативность. Если мы промешкаем, англичане, австрийцы и их друзья французы найдут способ вывернуться. Меня давно беспокоят слухи о попытках Лондона перехватить инициативу в переговорах с Константинополем.

Джованни внимательно слушал меня, нервно вращая изящный золотой перстень на пальце.

— Понимаю, граф, вашу озабоченность. Полностью ее разделяю. Позвольте добавить одну деталь. Предположим, что мы представим нашу операцию так, будто она началась стихийно, без всякой предварительной подготовки. Англичане поверят, что Россия действует самостоятельно, без чей-либо поддержки. В итоге, все ответственность ляжет на плечи дипломатов, облегчая нашу общую задачу.

Сказанное прозвучало довольно соблазнительно, но я моментально почувствовал внутренний дискомфорт. Хотя логика была безупречной, она подразумевала определенную степень риска. Обмануть британских шпионов сложно, особенно учитывая наш предыдущий опыт взаимодействия с ними.

Любые наши действия должны казаться естественными и непринужденными, иначе подозрения могут легко пасть и на меня лично, и на моего доброго друга Корси. Однако игнорировать очевидные факты невозможно. Инициатива Джованни позволяла существенно запутать противника и выиграть необходимое время.

— Любопытная мысль, — признал я, тщательно взвешивая каждое слово. — Вы уверены, что эта стратегия сработает? Британские министры чрезвычайно подозрительны и привыкли анализировать каждую мелочь.

— Верно, верно, — согласился Джованни, энергично разводя руками. — Поэтому предлагаю следующее: мы создадим иллюзию полной независимости моих действий от какого бы то ни было правительства. Я проведу встречу с английским министром под видом частного визита, использовав псевдоним «Граф Анри де Лори». Затем направлюсь в Константинополь, якобы с единственной целью — встретиться с турецкими сановниками, быть может — с самим Великим визирем. Проще говоря, буду юлить, путать следы, создавать смысловые фантомы, сбивая с толку наших противников.

Я внимательно посмотрел на Корси, оценивая его решимость. Понятно, что в международной политике нельзя играть в открытую, искренность чаще всего приводит к нежелательным последствиям. Джованни прав в главном — нет ничего хуже бездействия, оно грозит потерей инициативы и ослаблением позиций перед лицом сильных соперников.

— Идея заслуживает внимания, — сказал я, подавляя чувство растущего беспокойства. — Приступайте незамедлительно. Я вернусь в Петербург. Мне не стоит сейчас мельтешить по Европе. Понятно, что вы должны держать меня в курсе, происходящего, но не по почте или телеграфу. Вообще — не пишите мне. Пусть о ваших похождениях трубят только газеты. Мои друзья репортеры охотно будут вам в этом помогать. Начните не с Лондона, а — с Константинополя. Высокая Порта находится сейчас весьма в щекотливом положении и будет рада любой поддержке. Даже — ее видимости. Главное, создать впечатление, что вы действуете от имени кого угодно, но только — не России.

Джованни Корси всплеснул руками, желая показать свою радость и готовность немедленно перейти к делу.

— Великолепный план, господин граф! Завтра же приступаю к его исполнению. Надеюсь, турки примут меня достаточно гостеприимно, иначе поездка превратится в пустую трату времени.

— Турки расчетливы и скупы и верят в то, что европейцы такие же, — усмехнулся я. — Они с удовольствием примут вас, если почувствуют выгоду.

Мы пожали друг другу руку. Корси снова натянул капюшон и на ходу выскочил из кареты. Разгорался новый день, нервное возбуждение уступало место усталости и я не заметил, как уснул прямо на каретных подушках.

* * *

Луна висела низко над крышами Петербурга, ее бледный свет просачивался сквозь окно, прорезая кромешную тьму. В маленькой квартире на Гороховой улице внезапно проснулся полковник Владимир Ильич Лопухин. Сердце его бешено колотилось, дыхание сбивалось с ритма. Его разбудил острое предчувствие, выпестованное годами службы в Третьем отделении — кто-то явно побывал в его жилище.

Полковник осторожно поднялся с кровати, прислушиваясь к каждому шороху. Комната была погружена в кромешную тьму, за исключением тонкой полоски лунного света, пересекающей паркет. Обстановка была проста и скромна — железная кровать, добротно сколоченный шкаф, старый дубовый стол с бумагами, кожаный диван. Ничего не было сдвинуто, никаких следов взлома, но…

У двери он заметил на коврике нечто маленькое и белое. Наклонился, подцепил двумя пальцами. Это была записка, сложенная вдвое, как и предыдущая, написанная уже знакомым убористым почерком:

«Осторожнее. Вас хотят подставить. Будьте начеку…»

Чернила плохо высохли, буквы размазались, придавая сообщению оттенок зловещей театральности. Полковник перечитал дважды, втягивая воздух, словно пьяный от запаха керосиновой лампы.

Утром полковник оделся и, никем незамеченный, покинул квартиру. Взял первого попавшегося извозчика. Вороная кляча плелась еле-еле, хотя ее подковы звонко цокали по брусчатке мостовой. С Гороховой, пролетка въехала на улицу Малую Морскую, где находился дом графа Льва Аристарховича Панина.

Панин проживал в большом трехэтажном особняке с башенками, построенном в готическом стиле. Массивные деревянные ворота вели в ухоженный сад, дорожка из каменных плит приводила к парадной двери, украшенной резьбой. Крыши соседних домов выступали мрачными силуэтами на фоне неба — мутного и тяжелого, словно густое кисельное варево.

Извещенный лакеем, хозяин встретил полковника в своем рабочем кабинете, не слишком уютном, заставленном шкафами с книгами и деревянными статуэтками. Лампа, висящая под потолком, сочилась желтым полусветом, смягчая мрачную обстановку.

Граф Панин оказался мужчиной пожилых лет, рослым, с крупными чертами лица и живыми зелеными глазами. Одет он был в шелковый китайский халат, поверх рубашки и брюк, на ногах — домашние туфли с бахромой. Стоило ему увидеть Лопухина, как лицо его просветлело, как будто они с полковником были давними знакомцами.

— Ах, Владимир Ильич, заходите скорей, у меня все готово — и вино и трубка. Вы выглядите взволнованным, так выпейте и закурите.

Удивленный таким радушием старого графа, Лопухин отказался от трубки, но с удовольствием пригубил вина, рассказав хозяину дома о цели своего визита. Панин слушал внимательно, подперев рукой подбородок.

— Вас интересуют незаконнорожденные дети, прижитые женами? — вдруг проговорил он, выпрямляясь. — Сами понимаете, такие сведения носят весьма щекотливый характер… Я должен знать, от чего имени вы действуете, полковник?

— От имени его сиятельства, графа Чернышёва, — твердо сказал Лопухин.

Панин покивал и вдруг заговорил:

— Тогда, возможно,