Обратный отсчет: Равнина - Токацин

бункере под задвинутой каменной крышкой было тихо. Вепуат устроился на матрасе, что-то чертил в свете фонаря, прикреплённого к шлему. Гедимин смотрел на монитор и задумчиво ухмылялся. «Всё-таки работа идёт. Несмотря на весь бред — работа идёт…»

13 день Льда, месяц Кислоты. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген — Сфен Огня

Готовый ипроновый резец Гедимин забрать не успел — на подходе к литейной станции его перехватил Айзек и заставил сдавать кровь. Через пару минут, когда наполненный кровезаборник сняли с его руки, в лабораторию вошёл Гварза, подгоняя перед собой очень недовольного Вепуата. Под мышкой Гварза держал дрон, второй был у Вепуата в руках.

— Да помню я про декомпрессию! — фыркнул разведчик, уворачиваясь от очередного толчка. — До вашего отъезда ещё пятьдесят минут. Обязательно было отрывать меня от работы?

— Работы… — повторил Гварза, брезгливо морщась, и, обогнув и Вепуата, и Гедимина по нарочито широкой дуге, скрылся в соседнем отсеке. Разведчик фыркнул ему вслед.

— А просил носить дроны на декомпрессию по-хорошему, — ровным голосом сказал Айзек, беря Вепуата за руку и прикрепляя пустой кровезаборник. — Гедимин, что у тебя там такое блестящее?

Сармат, только насадивший ипроновую иглу на рукоять и приступивший к заточке, досадливо сощурился — работать, как и следовало ожидать, не давали.

— Ипрон. Резец. Трудно точится.

Айзек мигнул. Его взгляд стал неприятно-пристальным, он даже из-за стола приподнялся, чтобы лучше видеть. Гедимин про себя помянул спаривание «макак».

— А чем ты его там точишь? У тебя что, резак сломался?

— Тут, на станции, резаков не будет, — буркнул сармат, неопределённо кивая куда-то в сторону люка. — Только местные аналоги корунда. Дрянь, а не корунд.

— А-а, — протянул Айзек, недоверчиво глядя на Гедимина. — Это ты заранее разрабатываешь… Интересный, кстати, инструмент. Под сарматскую руку…

— Рукоять можно сделать и под филка. Сам резец от этого не изменится, — сказал Гедимин, думая, что не надо было и начинать работу в лаборатории — в шатре никто не прицепился бы!

Вепуат громко фыркнул.

— Эта штука ещё долго будет на мне висеть? Нет у меня никакой эа-мутации!

В соседнем отсеке хмыкнули и что-то пробормотали, но слов Гедимин не разобрал.

…«Я трогал внутренний механизм. Даже заменял деталь,» — ремонтник невольно скосил глаз на бедро — на участок, давно закрытый новой ипроновой пластиной взамен той, что осталась в Куэннской печи. «После этого даже заработало. И всё равно я ничего не понял. Как эта штука устроена? Что была за деталь? В какой момент она перегорела? Ничего непонятно…»

Он бы, может, и не думал о Куэннских печах, отвлёкшись на что-нибудь дельное — но вокруг был Сфен Огня, над головой мелькали «трилобиты», поочерёдно тараня кость, вкопанную в пепел, и ловя на лету подброшенные камешки… Ничем не занятый мозг снова и снова возвращался к вчерашним событиям. Гедимин смотрел на свои руки и досадливо щурился.

«Трилобит» — на этот раз Подранок — с разворота зашёл на таран. Мишень с сухим костяным треском вылетела из ямки, пролетела, кувыркаясь и царапая склон, мимо красно-жёлтых скал и зарылась в стеклянное крошево. «Мать моя пробирка,» — Гедимин, досадливо щурясь, побрёл вниз по склону. «Трос к ней, что ли, привязать?»

— Набери там стекла-а! — крикнул сверху Вепуат. — Тренировка всё-о-о!

— Угу, — буркнул Гедимин, разглядывая костяную мишень. Её верхняя, приплюснутая, часть покрылась надколами, одна из трещин дошла до внутренней полости. Над кратером, как ни в чём не бывало, носились «трилобиты». Щитки ни с кого не сыпались, и на головную боль тоже никто не жаловался.

— Никто себе ничего не отбил? — спросил Гедимин, поднявшись на склон с мешком мелких осколков и треснувшей мишенью. — Эта кость по всему склону летала!

— Ага, — Вепуат радостно ухмыльнулся. — Удар у них крепкий. И головной щиток тоже. Спаянный и твёрдый, как гранит.

«Трилобит», подхватив на лету камешек, вскинул хоботок и плюнул, чуть промахнувшись мимо сородича. Камень с треском отскочил от скалы. Гедимин, машинально прикинув силу удара, изумлённо мигнул. Вепуат, тоже что-то прикинув про себя, защёлкал когтем по броне. «Трилобит», подобравший было второй камешек, расслабил хоботок, выплюнул «снаряд» и поднялся над скалами.

— А вот так они обычно не делают, — пробормотал Вепуат. — Этому учат. Долго… и не у всех в итоге получается. Из моих умеет только Подранок. Остальных буду натаскивать.

Гедимин представил себе «трилобита», наполнившего внутреннюю полость камешками и плюющегося очередями, и криво ухмыльнулся.

— Ещё научи снаряд в плевке закручивать. Будет живой гранатомёт.

…Ипроновая игла оставляла на раскалённом осколке неглубокий, но чёткий след. Гедимин заглубил борозду и начертил ещё одну. Он пытался отследить, в какой именно момент свойства камня резко изменятся, но пока никаких признаков чрезмерного нагрева не было. «И как всё это объясняется с научной точки зрения…» — тоскливо думал сармат, заканчивая символ огня и глядя на стремительно желтеющий камень. «Ну вот. Плюс девяносто градусов. Без малейшей причины.»

В кювете лежал осколок, исцарапанный с одной стороны, — на нём Гедимин испытывал иглу. Если кейек «разгорался» от давления или повреждения верхнего слоя, этому камешку было впору полыхать на весь шатёр, — но температура не поднялась и на градус. Гедимин взял осколок, закрепил в тисках чистой стороной кверху и провёл новую борозду. «Если бы это вещество можно было вывезти на Землю и сдать в Лос-Аламос для изучения…»

— Гедимин! — в шатёр, откинув полог, заглянул Вепуат. — Там Текк’т. Я его послал копать, но он ждёт тебя.

Гедимин отложил камешек и поднялся из-за стола, на ходу вытирая горячие рукавицы. «Текк’т? Всего один?» — запоздало удивился он. «Даже вчера было двое…»

Текк’т, и правда, был один — лежал огромным клубком на дне «ободранной» долины. Оттуда же, со дна, он невнятно что-то прогудел. Гедимин озадаченно хмыкнул.

— Он что, ранен? Или… ему от излучения больно? Спроси!

— Не больно, — отозвался Вепуат, прислушиваясь к гудению из-под обрыва.