Чудак на холме - Лев Юрьевич Альтмарк

– Не уверен, что это понравится моему руководству.

– Это не ваша забота. Я улажу с ним все проблемы. Кто ваш непосредственный начальник?

– Шеф нашей городской полиции майор Дрор.

– Не знаю такого. Я обычно решаю вопросы на более высоком уровне. Но вы, Даниил, можете совершенно не беспокоиться – ваш майор Дрор и слова не скажет… Вам по-прежнему не хочется путешествий на тот свет?

– Угадали.

Генерал, наконец, возвращается на своё место и, не глядя на меня, начинает перекладывать на столе какие-то бумаги:

– Выбор у вас, господин Штеглер, небогатый. Или вы становитесь в перспективе начальником нового отдела, чего я искренне вам желаю, или вылетаете из полиции с волчьим билетом. Оба варианта, поверьте, нам по силам. Мы давно работаем в связке с вашим руководством, и оно нам никогда до последнего времени не отказывало… Вы, может быть, даже решили, что я поймал вас за руку и теперь пытаюсь завербовать в шпионы? Успокойтесь и дышите ровно – в этой ипостаси вы нас не интересуете. Шпионить друг за другом – это осталось в далёком прошлом. Есть более эффективные методы работы… Нам нужен непосредственно сам профессор. В этом вы нам и поможете. И ваше начальство с удовольствием поможет, не сомневайтесь…

Невольно усмехаюсь и впервые за сегодняшнее утро смотрю на генерала смело и прямо:

– Неужели мои шефы знают, что существует на свете такой благословенный город Рязань, комитетчики которого в состоянии управлять их действиями?

– А кто вам сказал, лейтенант, что я из Рязани? Я, как и вы, здесь только в командировке…

По улице, застроенной симпатичными домиками с резными карнизами и коньками на крышах, мы с Владимиром Алексеевичем всё-таки, как он и обещал, проносимся с ветерком. Правда, нигде не останавливаемся, потому что торопимся к московскому поезду.

За местными достопримечательностями почти не слежу, беспрерывно раздумывая о последнем разговоре с генералом Папковым, «маляве» Бота и сокровищах, спрятанных в усадьбе «Орлиное гнездо». Мне и в самом деле страшно не хочется снова участвовать в опытах профессора Гольдберга, реанимировать с того света каких-то давно истлевших помещиков-извергов, хитрить и изворачиваться перед ними, чтобы выяснить секреты стародавних кладов. А они, эти клады, может, давно уже кем-то найдены, но об этом, ясное дело, отыскавший счастливчик не станет трубить во все трубы.

А больше всего не хочется участвовать в погоне за сокровищами, которые достанутся людям с повадками кровавых НКВДшников тридцатых годов. И ведь, судя по уверенности, с которой генерал даже не уговаривал, а требовал от меня участия в поисках, им и в самом деле многое по плечу – даже воздействовать на моё любимое начальство. Интересно, бравый вояка Дрор в курсе того, что какой-то генерал из Рязани (или – откуда он?) может дёргать за ниточки, чтобы все мы послушно выполняли его требования? А ведь Дрору вовсе не сокровища нужны, а сам профессор и неопровержимые улики его прегрешений… Или я чего-то до конца пока не знаю?

– Володя, так и будем молчать всю дорогу? – говорю напоследок, когда впереди уже маячит железнодорожный вокзал, но мой попутчик лишь вздыхает и глядит на дорогу перед собой, не отзываясь.

Останавливаемся у самого входа, и я достаю сумку с вещами из багажника:

– Ну ладно, будь здоров!

– Подожди, – тихо говорит Владимир Алексеевич, – ты обижаешься, наверное, да? Не надо, люди у нас неплохие, ты это и сам прекрасно знаешь. Просто так нескладно вышло…

– Для чего ты мне это говоришь? Всё нормально…

– Я должен это сказать. Не по чьей-то просьбе, а сам, от себя. И генерал Папков, поверь мне, не самый плохой мужик, только ситуация сложилась такая нестандартная, что никто не знает, что делать и что приключится завтра… Раньше, понимаешь, мы работали на какую-то идею – хорошую или плохую – неважно, но были по-своему искренними и честными, верили в тогдашние светлые идеалы. А сегодня во всём деньги, деньги и только деньги… Люди с катушек съехали – никаких принципов, никакой морали. Неужели так повсюду? И у вас так же?

Задумываюсь о том, что движет нами, израильтянами, но однозначный ответ так и не приходит на ум.

– Всё в порядке, – повторяю и пожимаю ему руку, потом пробую улыбнуться, только не очень это получается. – Не поминай, брат, лихом! Славно мы с тобой тогда посидели, долго буду вспоминать.

– Мне почему-то кажется, что это не последняя наша встреча, и ты когда-то снова приедешь к нам, – лицо Владимира Алексеевича светлеет, и он улыбается в ответ. – Ведь от поисков старых кладов так легко не отказываются. Раз уж за это ухватились наши столичные генералы, то они доведут дело до конца. А мы и вы у них чернорабочие, на которых можно всех собак вешать…

– Так этот генерал Папков приехал в Рязань из Москвы?

Владимир Алексеевич боязливо оглядывается:

– Я тебе ничего не говорил… Ну, бывай!

Некоторое время гляжу вслед его машине, потом поправляю сумку на плече и отправляюсь в здание вокзала.

6

И уже в Шереметьево за два часа до отлёта мне неожиданно звонит профессор Гольдберг.

– Привет, дорогой, – слышу его бодрый голос в трубке, – жду твоего звонка, как мы договаривались, а ты, наверное, опять забыл. Что у тебя за девичья память?

– Простите, профессор, – отвечаю, а на душе досада: ведь знал же, что он позвонит и станет отчитывать, как провинившегося школяра, а как оправдываться, так и не придумал, – просто я сейчас в командировке за границей, вы об этом знаете, да и времени не было…

– Куда тебя занесло?

– В Россию. Между прочим, в Гусь-Железный. Вам знакомо это название?

Некоторое время в трубке молчание, потом снова раздаётся голос Гольдберга, но уже на полтона ниже:

– Значит, ты в курсе наших дел?

– Как видите.

– Тем лучше. Собственно говоря, я собирался рассказать тебе и об этом проекте, но чуть позже. После того, как закончим с нашими любимыми «Битлз». С ними, думаю, у нас проблем возникнуть не должно, и мы управимся за несколько дней, а вот с весёлой семейкой бандитов Баташёвых… Короче, у меня есть некоторые сомнения, но о них поговорим, когда вернёшься. Скоро тебя ждать?

В Израиле я буду уже к вечеру, но встречаться с Гольдбергом сразу по приезде не хочется. Нужно прийти в себя, привести мысли в порядок, всё разложить по полочкам.

– Через пару-тройку дней позвоню вам.

– Не затягивай, потому что меня уже торопят заказчики…

В самолёте беру газету, которую выдали на входе в салон, погружаю