Три комнаты под березой - Ирина Игоревна Седова

решительной и смелой. И Анч сразу вспомнил, что перед тем, как ее повезут в элитное заведение для развлечения заправил криминала в N, как официального, так и неофициального, девочке необходимо вернуть ее настоящее лицо. Чтобы и мать могла опознать свою дочь, и у следствия не возникло никаких сомнений.

— Ничего особенного, — сказал Анч помедленнее, создавая впечатление только что принятого решения. — Просто старайся выжить, чтобы было кому рассказать полиции, что с тобой произошло и показать дом, где тебя держали.

— А почему ты сам этого не сделаешь?

— Потому что я соучастник. И стоит мне явиться в участок, как меня сразу же загребут и посадят в тюрьму. Где со мной будут очень плохо обращаться.

— Так тебе и надо! — мстительно сказала девочка.

— Не я тебя похищал, не я насиловал во сне и не я повезу к заказчику. Так что у тебя ко мне претензий быть не может, — парировал Анч. — Да и не настолько я боюсь полиции, чтобы нельзя было рискнуть. Просто мне не поверят. Никто не поверит без доказательств. А единственное доказательство — ты. Так что давай ложись, и я сниму с твоей кожи все эти уродливые нашлепки. Без них ты нравишься мне еще больше… Если бы ты только знала, как ты мне нравишься!

— Я не хочу сдаваться… Ну, разным его гнусностям, — сказала девочка через час. — Поддерживаешь?

— Поддерживаю, — улыбнулся Анч. — Вон там видеокамера на твою кровать направлена. Она все запишет. Только ты не перестарайся, и все, что позволяла раньше — позволяй. И язык придержи. Угрозы и оскорбления не помогут. Ты же не хочешь, чтобы он тебя покалечил? Будь такой, как всегда.

* * *

— Я подкорректировал девке лицо, наложил личину, — сказал Анч бывшему владельцу «ауди», столкнувшись с ним в коридоре. — Она согласна ехать к заказчику. Ты будешь с ней проводить прощальный сеанс, или торопишься сдыхаться товара как можна хутчей?

— А тебе не все равно?

— Я хочу сегодня в город смотаться, чтобы ты меня подбросил. Ну и беспокоюсь, чтобы товар был не подпорчен. Синяков чтоб не было.

— Ты уверен, что она полностью готова? Что она все команды там будет выполнять? Может, ты еще ее подрессируешь?

— Бесполезно. Там воспитание непробиваемое. А держать ее дальше без толку. Я силу терять начал.

Про потерю силы Анч, конечно же, нахально врал — сила у него была на самом пике. Но партнеру, которого он намеревался кинуть, знать о том было необязательно. Он прошел в свою комнату, запер дверь и включил ноут, а затем и видеокамеру. Кадры получились поистине бесценные. Скопировав их на три флешки (третью для контроля, на случай потери какой-то из остальных, и он ее надежно спрятал в хитрое место), Анч заблокировал ноут, рассовал остальные две по разным карманам, запер комнату и, выйдя во двор, забрался в стоящую у ворот машину.

Ждать ему пришлось недолго. Его босс с девушкой, чье лицо выражало печаль и покорность судьбе, вскоре к нему присоединились. Ехать Анчу было недалеко, он мог бы и пешком дойти, но требовалось понты соблюсти, то есть вести себя так, чтобы это не было похоже на побег.

Выходя из машины в центре городка, он услышал высоко в небе слабый звук квадрокоптера. Только звук — самого квадрокоптера нигде не было, однако задрав голову, Анч кое-что заметил, и это кое-что заставило его замахать руками, привлекая к себе внимание. Он заметил плывущий в неопределенном направлении клочок неба, несколько отличавшийся по оттенку от остального высотного пространства. Клочок был совсем небольшим, но звук квадрокоптера исходил оттуда, и это была надежда на еще один шанс для девочки, что ее вовремя отыщут, даже если с ним, Анчем, что-нибудь случится. Потому что жизнь приучила его не доверять ничему и никому.

Проводив машину взглядом, он отыскал ближайший пункт распечатки фотоматериалов и попросил сделать ему оттиски наиболее выразительных кадров в двух экземплярах. Купив в газетном киоске два больших конверта, он вырвал из блокнота два листка бумаги и написал на каждом:

«Эту девушку сейчас везут в N, чтобы продать там в подпольный бордель.»

Вложив по листочку в конверты с распечатанными фотографиями, он взял такси и поехал туда, где проживала мать девочки. Найдя нужную квартиру, он нажал на кнопку звонка. Дверь открыла измученная заплаканная женщина. Кто она такая, можно было и не спрашивать — семейное сходство было несомненным, но Анч спросил:

— У вас есть дочь по имени Белла?

Услышав имя девочки, женщина пошатнулась и побледнела. Впрочем, многолетняя профессиональная привычка держать себя в руках возобладала.

— Да. Ее нашли? — спросила она коротко.

— Живая она, — поспешил успокоить женщину Анч, — но ей угрожает серьезная опасность. Из этого конверта вы все поймете (сказав это, Анч достал из потайного кармашка одну из флешек, опустил ее в конверт и протянул женщине). Если у вас есть надежный знакомый, берите его и марш в милицию. Одна не ходите — могут убить, мало ли что?

Стремительно развернувшись, он метнулся вниз и, остановив ближайшую легковушку, приказал ехать до отделения полиции. Из всех, кто там работал, он доверял лишь одному человеку — старшему следователю капитану Фатьянову, но не знал ни его номера телефона, ни адреса. Быть опознанным он не боялся — он мастерски умел менять внешность не только девушек, но и самого себя. То есть не то, чтобы менял, но его никто не запоминал.

Тут ему повезло — капитан Фатьянов был у себя в кабинете. Передав ему второй конверт с фотографиями, запиской и флешкой, Анч добавил, уже устно, название борделя и адрес, где тот находился. И — исчез. Фигурально выражаясь, конечно, то есть покинул отделение полиции со всей скоростью, на которую был способен.

А после этого вернулся на дачу и стал ждать развития событий. Точно рассчитав время своих перемещений по городку и зная расстояние до N, Анч надеялся на то, что до борделя Югенс девочку довезет, успеет, и что полиция сделает рейд туда уже после того, как передача пленницы осуществится.

Если бы он только знал, какое стоячее болото взмутил!

То он бы обрадовался заранее…

Потому что надежный знакомый у матери Беллы был, и она немедленно ему позвонила.

Ведай Анч, кто этот знакомый, он бы порадовался еще больше. А знай он, что этот самый знакомый был отцом Беллы, он бы вообще ликовал — разумеется, если бы ему было доступно такое чувство.

Потому