Три комнаты под березой - Ирина Игоревна Седова

кто они такие, они уже не помнили, внешность их была изменена до неузнаваемости, и документы у них были соответствующие, то есть, что они приехали из отдаленных деревень на заработки. Жить каждая из них хотела строго для себя, на мужчин они смотрели как на добычу и источник материальных ресурсов, и куда они потом девались, когда богатые клиенты теряли к ним интерес, Анча не волновало.

И только с Кристиной вышла осечка…

Итак, Кристина. Подходила ли она под тип девушек, которых он, Анч, обязался поставлять Югенсу для продажи?

Нет. Она была «не стандарт», чего он сразу Югенсу и объяснил, предложив девчонку отвезти к родителям. Что сделал Югенс вместо того, чтобы выполнить рекомендацию? — Приказал девочку убить, хотя согласно пунктам договора убийства исключались из перечня услуг, предоставляемых Анчем. Для этого там даже имелось особое примечание…

Вспомнив Кристину, Анч едва не пропустил вторую серию казни. А ведь зрелище было для него новым, то есть представляло из себя некоторый интерес не только в энергетическом, но и в эстетическом плане.

Бугай вернулся со спичками, и экзекуция продолжилась. Новое блюдо, поданное к столу Анча, имело вид загоняемых под ногти казнимому спичек, каждую из которых Болгарин собственноручно затачивал, чтобы принимать в процессе личное участие. Пиком всего была извлеченная из кармана бывшего Анчева босса зажигалка, посредством которой спички были подожжены — все десять сразу.

Дальше уже было не столь интересно, и можно было снова предаться анализу предыдущих эпизодов исполнения пунктов подписанного данным двуногим договора.

Вспоминать Кристину было так стрёмно, что Анч аж прижмурился от удовольствия. Пьяная мажорка, тормознувшая их машину, а затем вломившаяся в салон, показалась ему столь лакомой добычей, что он не задумываясь вкатил ей дозу снотворного и принялся расписывать, какая чудесная ночь, и как отпадно они проведут время, когда она с ними поедет — вся такая красивая и необыкновенная.

К его удивлению, девчонка, вместо того, чтобы проникнуться, извинилась, сказала, что они неправильно ее поняли, и что одета она так странно, потому что была на студенческой тусовке. А одна, потому что поссорилась с парнем, который пошел ее провожать. И попросила немедленно высадить ее из машины, потому что ей плохо, и ее выворачивает после излишнего количества поглощенного на вечеринке разного спиртного.

Анч кивнул напарнику, и машину они остановили. Девку действительно вывернуло, после чего она протрезвела, но в машину больше садиться не захотела, как ни заглядывал ей Анч в зрачки, обещая, что они всего лишь предлагают, чтобы она составила им компанию, и ничего другого, кроме того, что она сама пожелает, делать ей они не собираются.

Было ясно, что его гипноз на нее не подействовал.

— Извините, — произнесла она с той степенью вежливости, которая сразу исключала притворство. — Я не способна сегодня веселиться. Счастливой вам дороги, а мне надо немного прогуляться.

Девчонка действительно пошла, помахав им двоим ручкой. Однако пока она протрезвлялась и отнекивалась, 20 минут, необходимые для того, чтобы снотворное начало действовать, истекли — через несколько шагов ноги ее начали подгибаться, и она плавно опустилась на травку. Оставлять ее на обочине было нельзя, документов при ней не было, поэтому и довелось вести ее в особняк Югенса…

… А вот запускать когти в ее руку и оставлять там кончик своего когтя — это было перебором, это было уже из озорства. Зато теперь он точно знает, что девчонка под охраной, и в любой момент может до нее достать…

Экскурс в события прошлого месяца не мешал Анчу параллельно смаковать волны струившейся вокруг него трагических модуляций, однако сразу же после того, как его ноздри обвеял аромат обпаленной кожи грешника, в других диапазонах волн наступила энергетическая «тишина» — процесс одномоментно оборвался.

Такое затишье могло обозначать лишь одно — смерть двуногого, поставившего подпись под договором, а это было преждевременно. Смерть донора в планы Анча пока еще не входила — согласно контракту душа того должна была «отработать» ровно столько времени, сколько ему служил Анч, то есть в данном случае не меньше года.

— Готов, — произнес Бугай, потрогав жилку на шее Югенса. — Что будем делать с трупешником?

— Оставим для утилизации тем, кто явится после. Забери крепежи, чтобы не оставлять следов, и уходим.

— Жаль, что мы имя заказчика из него не выжали.

— Поиски заказчика — это задача мусарни. Надо же и им бросить кость, пусть отрабатывают свою зарплату.

Все это Болгарин говорил уже на ходу, успев протереть зажигалку, подлокотники и спинку кресла, нисколько не смущаясь прикосновениями к еще теплому телу.

Впрочем, щелкнув пальцами, Анч запустил у искомого тела биение сердца — медленно, едва-едва, остановив умирание мозга и болевых рецепторов, и навел на мышцы паралич — теперь жертва должна была снова все чувствовать и слышать, но внешне ни на что не реагировать.

Это была даже не кома — к приезду полиции тело Югенса должно было остыть до комнатной температуры, чтобы казаться мертвым — теперь наступила очередь Анча добиваться того, чтобы подписавший договор двуногий захотел оборвать свое пребывание в мире живых. Чтобы довести градус его мук до такой утонченной интенсивности, когда молят о смерти как об избавлении, и возможность уйти в небытие кажется высшим пределом желаемого.

Так что и после исчезновения «бригады» Болгарина Югенсу вряд ли стало намного легче. Анч коснулся накопителя, висевшего у него на шее в виде амулета и настроил его на прием мук донора, чтобы волны, от него исходившие, делились на два потока. Сейчас потоки были едва ощутимые — донору следовало несколько передохнуть.

Да и у Анча кроме эстетических были еще и физиологические потребности, а для их обеспечения кое-что требовалось вполне материальное — а именно, презренные бумажки с картинками, которые двуногие ценят больше всего остального. Грубо говоря, требовалось извлечь честно заработанный им гонорар, который Югенс не потрудился ему вовремя отдать. Криминальная бригада основательно пошарила в особняке, но все найти вряд ли сумела — Югенс никогда не держал ничего ценного в одном месте.

Анч же его тайники давно знал, и до приезда полиции их следовало опорожнить. Приняв человеческий облик, он везде заглянул, достал обе заначки: и в рублях, и в валюте, и рассовал их по потайным карманам. А после этого пошел на кухню и с аппетитом поел. Подкрепиться надо было основательно, потому что тело донора следовало тщательно охранять, и даже оберегать от непредвиденных покушений, а на это требовалось куча энергии (вот почему потоков было два — один на накопление, второй