Деньги не пахнут 2 - Константин Владимирович Ежов

Самым страшным было даже не падение, а тьма неизвестности впереди. Для тех, кто сидел на бумагах, скованные торговыми ограничениями, это было пыткой.

– Если так продолжится…, – кто-то прошептал, стискивая кулаки так, что побелели костяшки.

– Ещё двадцать четыре дня…, – ответил другой, словно это был срок заключения.

Большинство тех, кто прыгнул в последний вагон, вошли в игру около двухсот долларов. Если курс упадёт ниже, они начнут проедать тело вложений, а не только прибыль.

В отчаянии взгляды обратились к последней надежде – Сергею Платонову.

– Будет ещё одно падение через месяц? – в голосе дрожала неуверенность.

Сергей с усталым видом, с морщинами, залегшими у глаз, произнёс медленно, будто каждое слово весило пуд:

– Предупреждал ведь: играть, опираясь на слухи, опасно, как ходить по тонкому льду.

Обвал вопросов, словно град, обрушивался на него снова и снова, но Платонов держался. Несмотря на усталость, говорил спокойно, даже с оттенком доброжелательности:

– Мнение не изменилось. Истинная цена акций – четыреста долларов.

Как инвестор, ориентированный на стоимость, он не умел угадывать вершины пузырей, но охотно делился тем, что считал справедливой оценкой. Теперь, когда позиции были закрыты, этот ответ уже не мог навредить другим.

– Будут колебания на негативных новостях, но дождитесь – и котировки вернутся к реальной планке. Вот тогда и выходите.

– Когда это случится? – прозвучало из глубины зала.

– Не знаю.

– А хотя бы примерно… предположить?

Взгляд Сергея стал ледяным и в то же время усталым. Он и так выдал лишнее, а теперь от него требовали предсказаний, словно у него был хрустальный шар. Ситуация казалась нелепой, почти наглой. Один из спрашивающих смутился, потупил глаза. Платонов лишь криво усмехнулся и поднялся.

Шаги его были тихи, но в комнате слышалось только их звучание – глухой стук подошв по полу. Возле принтера жужжала машина, выплёвывая свежий лист бумаги. Сергей взял его, вернулся к столу. Все взгляды прилипли к этому белому прямоугольнику, будто к магическому свитку.

На листе виднелась знакомая форма – список инвесторов Сергея. В списке значились имена, от которых веяло властью и деньгами.

1. Мосли –10 миллионов долларов.

2. Мосли – 5 миллионов.

3. Гонсалес – 5 миллионов.

4. Фергюсон – 5 миллионов.

Пятая строчка зияла пустотой, словно свежая царапина на белоснежной бумаге. Там, где недавно стояла фамилия Фабера, теперь оставалось лишь молчаливое пространство. Фабер вышел из игры – запросил возврат и исчез.

В воздухе повис шорох догадок. Кто-то едва слышно выдохнул:

– Неужели….

Слова растаяли, но напряжение стало осязаемым, будто в комнате упал невидимый груз. Все взгляды метнулись к Сергею Платонову. Тот ответил коротким кивком и чуть искривил губы в хитрой улыбке:

– Да. Место освободилось. Прием новых инвесторов открыт. Но только до пятницы, до шести вечера.

***

Реакция оказалась бурной, словно сухая степь, на которую обрушился летний ливень. Жажда наживы гнала людей вперед, стирая последние сомнения. Причина ажиотажа крылась в недавнем кошмаре. В залах Goldman кипела досада: там хватало тех, кто присосался к чужим прогнозам, как пиявка к теплой крови, и в итоге обжегся. Кое-кто сумел спасти лишь крупицы вложенного, а многие вообще ушли в минус. И тут на горизонте всплыло имя Фабера – того самого, кто заплатил за закрытую информацию и ушел с прибылью, от которой кружилась голова: свыше 750 процентов.

Разница между халявщиками и теми, кто платил, резала глаз, как лезвие ножа. Потому охотники за удачей рванули к блокнотам и банковским чекам. Чернила скрипели по бумаге, оставляя жирные цифры: сто тысяч долларов, двести… Суммы росли, словно тесто на дрожжах, набирая по десять, двадцать тысяч за раз.

Но тишину разорвал новый голос:

"Для участия обязательно быть только сотрудником?"

Фраза прозвучала, как раскат грома в ясном небе. В торги ворвался вице-президент и швырнул на стол цифру, от которой у многих пересохло во рту: один миллион долларов. Сумма, перед которой рядовые ассоциаты выглядели бледно. Но у хитрецов быстро созрела мысль:

"А если скинуться?"

Десять человек, по сто тысяч каждый – и можно тягаться даже с акулой. Команды образовались мгновенно, словно стаи волков перед охотой. Листы с цифрами перекликались шелестом, а воздух звенел от азарта. Торги разогрелись до предела. Последняя ставка ударила, как молот по наковальне: четыре миллиона долларов.

Сергей Платонов позволил себе едва заметную ухмылку. Деньги не просто текли рекой – половина этой реки вскоре окажется в его кармане. Так действовали хищники с Уолл-стрит. Секрет был прост, как запах свежей типографской краски на договорах: не прятать информацию в сундуке, а щедро размахивать ею перед толпой. Толпа сама принесет золото на алтарь жадности.

В воздухе висел едва уловимый запах свежесваренного кофе, смешанный с тонкой ноткой дорогого табака, которую кто-то принес с собой в офис. Солнечные блики, пробиваясь сквозь жалюзи, ложились полосами на стол, где мерцали экраны ноутбуков и смартфонов, наполненные графиками и цифрами, словно пульсирующие огни на сердце биржи.

Платонов откинулся на спинку кресла, слушая, как в коридоре щёлкают каблуки – очередной ассистент торопился передать документы наверх. За стеклянной перегородкой доносились приглушенные голоса – требовательные, нервные, будто каждый из них говорил о чем-то, от чего зависела судьба мира. Впрочем, для них это и была маленькая версия мира – мир из нулей, процентов и жадных амбиций.

Сергей действовал точно и расчетливо. Ещё вчера он думал: работай один – и всё, что удастся, это семь миллионов. Но теперь… Вложив усилия в создание ажиотажа, он втянул в игру сторонних инвесторов и собрал уже сто миллионов комиссионных. Цифра звенела в голове, словно медная монета, упавшая на мрамор.

В кабинет приходили звонки один за другим:

– Можно расширить список участников? Хоть до сотни – всё равно очередь будет стоять! – тянулись голоса из трубки, иногда настойчивые, иногда почти умоляющие.

Но ответ звучал всегда одинаково спокойным, даже мягким:

– Извините, максимум пять инвесторов. Больше – не смогу управлять и одновременно держать всё под контролем.

Ложь. Лёгкая, холодная, как тонкая сталь скальпеля. Сергей мог вести хоть двадцать