Деньги не пахнут 2 - Константин Владимирович Ежов

полтеста, как будто ставили итоговую оценку, заглянув лишь на первую страницу. Даже специалисты не предвидели грядущего прорыва. Какое уж тут инсайдерство, если даже те, кто сидел внутри процесса, пребывали в неведении?

Логика его доводов казалась кристально чистой. Но следователи SEC не могли просто развести руками.

– Genesis – единственный в своём роде кейс. И в этот самый период вы вкладываете весь капитал в одну-единственную акцию? Это, по-вашему, случайность? – хрипловатый голос следователя разнёсся по комнате, будто лезвие по стеклу.

Весь капитал. Всё до последнего цента. Безумие для любого здравомыслящего инвестора – и вдруг такой взрывной рост? Не может быть простого совпадения! Он что-то знал, иначе как решился на такой шаг?

Сергей, едва заметно улыбнувшись уголками губ, выдал неожиданное:

– Это была ошибка.

– Ошибка? – в голосе следователя промелькнула тень злорадства.

– Глупость. Давление, страх – и разум улетел в окно. Решение оказалось чисто эмоциональным, нелепым.

Он назвал вложение ошибкой. Безрассудным, отчаянным поступком новичка, который пытался доказать всем свою значимость.

– То есть сто миллионов долларов – по вашей версии, ошибка? – смех следователя прозвучал горько, с хрипотцой, как скрип застарелых петель.

Абсурд. Хотелось фыркнуть в лицо этому наглецу. Но Платонов, словно кремень, произнёс:

– Именно так. Просто повезло. Обычно такие решения оборачиваются полным крахом.

– И вы рассчитываете, что мы в это поверим?

– Неопытность – это теперь преступление?

Слова казались фарсом, жалкой уловкой. Но…. Каждый сотрудник Goldman, допрошенный комиссией, подтвердил сказанное Сергеем. До последней запятой.

Тусклый свет настольной лампы отражался в полированных панелях стены, придавая комнате холодный блеск. В воздухе стоял едва уловимый запах кофе, смешанный с металлическим оттенком напряжения. Глухие голоса звучали негромко, будто в конспиративной квартире, где каждое слово могло стать уликой.

– Предупреждение прозвучало чётко: "игра меняется, когда ставки слишком высоки", – произнёс кто-то, тихо постукивая ногтем по столешнице. – После этого с ним произошло что-то странное. Словно кто-то коснулся оголённого нерва. А на следующий день… он пошёл ва-банк.

За окнами гул города казался далёким, приглушённым, но напряжение внутри офиса давило, как тугой воротник.

– Конечно, пытались остановить. – Голос прозвучал глухо, почти сдавленно. – Но он не слышал никого. Ни одного слова. Будто разум выключился, а осталась одна горячая импульсивность.

Как ни крути, все ответы сходились к одному: решение Сергея Платонова поставить всё на карту родилось не в расчёте, а в каком-то безумном порыве. Однако следы привели к Джерарду.

– Слухи ходят такие, – сказал следователь, слегка склонившись вперёд, так что запах его табака коснулся воздуха, – что этот рискованный манёвр Платонов совершил из-за твоих условий. Мол, ты загнал его в угол. Говорят, пункт в контракте требовал покрывать половину убытков. Это правда?

Джерард едва заметно скривил губы, пряча усмешку. Платонов – загнанный? Что за чушь. Перед глазами возникло лицо Сергея – холодная улыбка, уверенность, почти хищная игра взгляда.

– Чушь собачья. Ситуация ему, похоже, даже нравилась.

– Он утверждает, что действовал из гордости, из показного хладнокровия.

– Совсем не так выглядел.

– Но пункт об ответственности за половину убытков ведь был?

– …Был.

Холодок нехорошего предчувствия прошёл по спине, словно кто-то провёл лезвием. Ответы давались честно, но внутри нарастало что-то липкое, тревожное.

Джерард осторожно задал вопрос, выбирая слова так, будто держал хрустальную вазу:

– Скажите… нет ли шансов, что тут замешана инсайдерская торговля? Как инвестор, который вложил деньги, не могу не беспокоиться…

– Инсайда нет, – ответ прозвучал слишком быстро, как щелчок пальцев.

– То есть, он чист?

– Доказательства слишком очевидны. Временные рамки исключают инсайд полностью.

– Но он вложился в одну единственную акцию…

– Его стратегия кажется безрассудной, да. Но он клянётся, что решение было эмоциональным, под давлением. Свидетелей – хоть отбавляй.

Губы Джерарда дрогнули. Всё происходящее пахло не правдой, а тщательно выстроенной декорацией. Каждая деталь – словно нарисованная тушью, чёткая, безукоризненная.

– А если… – голос стал тише, – а если это спектакль? Если он знал всё заранее и только спровоцировал меня? Подстроил ситуацию, чтобы всё выглядело так?

Следователь хмыкнул, едва заметно усмехнувшись:

– Даже если бы это была правда, инсайда не было. Он сделал ход одиннадцатого декабря – а на тот момент никакой внутренней информации не существовало. Это факт.

– Ладно. Просто… странно, что всё совпало.

– Бывает и такое. Иногда некоторые люди просто чертовски везучи. Представь, доказательства его невиновности нашлись так быстро… почти феноменально.

Когда дверь за следователем закрылась, тишина стала глухой, как звук падающего снега на пустую улицу. Слова продолжали звенеть в голове: "слишком быстро… слишком чисто". Всё выглядело так, будто кто-то заранее расставил фигуры на шахматной доске.

В этот момент в воздухе раздалось резкое "Бзззз!". Телефон задрожал на столе. На экране мигало имя – отец. Рэймонд.

План рухнул, словно карточный домик. Сухой, почти металлический голос Рэймонда раздался без привычных предисловий, сразу разрезав тишину, которая до этого висела между собеседниками. В его тоне слышалось понимание всей картины, холодное, беспристрастное.

– Теперь никакие действия не принесут желаемого эффекта, – прозвучало в трубке так спокойно, что в груди сжалось от бессилия.

Изначально задумка Рэймонда, названная "восстановлением патрона", подразумевала два точных удара по Сергею Платонову: Первое – перекрыть доступ к капиталу. Второе – поднять волну подозрений в инсайдерской торговле через внезапные выводы средств. Но все перевернулось.

– Этот человек уже заполучил пулю на сто миллионов долларов, – слова звучали так, будто в них вложили свинец.

– …Это правда, – вырвалось хрипло, как будто горло перехватило дымом.

– И момент вывода капитала ничуть не выглядит подозрительным, – продолжил голос, сухой и строгий.

– …Да.

Если Джерард решит забрать деньги сейчас, никто и бровью не поведет. Вывести средства из фонда, показавшего феноменальную прибыль, – жест, который казался логичным и даже предсказуемым. После такого взлета нередко наступает психологическая ломка: кого-то опьяняет самоуверенность, кого-то давит груз ответственности.

Ирония заключалась в том, что шаг, изначально задуманный как удар, мог обернуться лишь подтверждением банальной осторожности.

– Что предпримешь? Заберешь деньги или останешься? – вопрос повис, как петля, затягивающаяся с каждой секундой. Третьего варианта не существовало.

Кулак Джерарда сжался так, что ногти впились в кожу, оставив болезненные борозды. Боль не имела значения – времени на нее не оставалось.

– Не знаю, – ответ прозвучал едва слышно, будто его вырвали из глубины, где пряталась растерянность.

Впервые за всю взрослую