Деньги не пахнут 2 - Константин Владимирович Ежов

В предложении слышалась реальная спасительная нить. Вдохни согласие – и завтра исследование уже начнётся. Но в этих словах крылась и опасность, слишком яркая, чтобы её не заметить.

"С семьёй не играют."

Любой человек способен потерять холодный рассудок, когда речь заходит о близких. Для отца и сына Мосли Рейчел была именно такой красной кнопкой. Приблизиться слишком близко – значит запустить цепную реакцию.

Поэтому Рейчел всегда оставалась "потенциальным риском", невидимой чертой, за которую нельзя переступать. В делах важно отрезать личное от служебного, но деньги и личное – вещи ещё более несовместимые.

А теперь принцесса собственной рукой протягивала чек. Это звучало как звон тревожного колокола посреди тишины.

– Спасибо за заботу, – слова прозвучали мягко, но под ними лежал твёрдый камень отказа. – Но нельзя позволить тебе вмешаться. Это не твоё бремя.

Голос держался предельно вежливым, но в нём слышалась та самая грань, которую никто не должен был пересечь.

– Два миллиона долларов – слишком серьёзная сумма. Одолжить такие деньги "просто так", без условий, полагаясь только на доверие… странно, согласись.

– А если условия будут? – в глазах Рейчел мелькнул огонёк.

– Нет. Даже если это будут проценты – всё равно нет.

Дружба и деньги должны лежать на разных полках. Смешаешь – потеряешь и то, и другое.

Рейчел чуть прикусила губу, на секунду задумалась, потом подняла взгляд – прямой, открытый, с вызовом:

– Я ведь не предлагаю подарить их. И речь не о процентах.

И вдруг, как раскат грома среди ровного вечера, из её уст сорвались слова, которых никто не ожидал услышать.

– Есть одно условие, – прозвучало вдруг.

В зале ресторана, наполненном мягким гулом голосов и звонким перезвоном бокалов, на секунду повисла тишина. Рейчел медленно обвела взглядом сидевших за столом. Сергей, Дэвид и Джесси встретились глазами, и на их лицах одновременно проступило одинаковое выражение недоумения.

Слово "условие" совершенно не вязалось с образом Рейчел. Для неё оно звучало так, словно чужая нота вклинилась в знакомую мелодию. Щёки её покрылись жарким румянцем, пальцы невольно сжались на краю скатерти, но, собравшись с силами, она заговорила снова.

– Если примете моё условие, я без колебаний одолжу два миллиона. А если понадобится, то и вовсе отдам их как пожертвование.

– И какое же условие? – Дэвид не выдержал и спросил первым.

Рейчел глубоко вдохнула, будто собиралась нырнуть под воду. Её голос прозвучал чуть тише, но уверенно:

– Процедура информированного согласия должна быть проведена куда строже.

Воздух за столом стал плотнее. Слова прозвучали как-то особенно резко.

Информированное согласие – это тот самый процесс, когда каждому пациенту объясняют все возможные риски, все побочные эффекты, чтобы решение принималось осознанно, а не вслепую.

Сергей и Дэвид переглянулись и чуть улыбнулись, будто молча спрашивая: "Разве это не само собой разумеется?" Но Рейчел сжала ладонь в кулак и, не отводя взгляда, уточнила:

– Речь идёт о том, что за этим должен следить кто-то посторонний. Независимый человек, не вы двое.

В этих словах слышалось явное недоверие. Она спешно добавила, чтобы смягчить удар:

– Я знаю, что вы работаете с благими намерениями. Всё это ради больных синдромом Кастлемана, от которых отвернулись почти все. Вашу страсть и упорство невозможно не уважать. Но….

Несколько ночей подряд Рейчел ворочалась без сна, прокручивая в голове их разговоры. Всё началось с одной фразы, брошенной Сергеем Платоновым между делом:

– Есть только одна цель – решить задачу. Делать добро или зло неважно. Главное – правильный результат.

Эти слова резанули сердце, будто холодный нож по стеклу. Если отбросить нравственные ограничения, самый короткий путь всегда окажется самым жёстким. Легко ведь обмануть пациентов, подтолкнуть их к нужным решениям – не грубо, не в лоб, а мягко, незаметно, как Сергей сделал когда-то в истории с "Генезисом", умело направив людей туда, куда ему было нужно.

Вовсе не потому, что он злой или бездушный. Рейчел считала его своим спасителем, восхищалась его силой и целеустремлённостью. Но идеальных людей не бывает. Даже Джобс, тот самый кумир миллионов, слыл беспощадным и нетерпеливым к тем, кто не поспевал за его видением. Гиганты, сдвигающие мир, слишком часто не замечают муравьёв под ногами. Чем шире охват картины, тем выше риск упустить важные, крошечные детали.

Рейчел видела в Сергее Платонове и гениальность, и жесткость, и ту странную смесь силы и холодного прагматизма, что обычно отличает людей, способных двигать горы. Но как бы ни восхищала его решимость, спокойно наблюдать, как права пациентов могут быть принесены в жертву ради идеи, она не могла. Внутри гулко отзывалось чувство ответственности – тяжёлое и неотступное.

– Для вас главное – найти лекарство, – её голос прозвучал ровно, но в нём слышался скрытый надлом. – А для больных важнее всего другое – остаток жизни. Если даже мизерный риск побочного эффекта способен укоротить эти дни, разве они согласятся?

В воздухе повисло невысказанное: что если "Русская рулетка" обернётся смертью уже завтра? Человек, которому отпущено два месяца, согласился бы дернуть курок? И разве можно быть уверенными, что Сергей и Дэвид честно расскажут обо всех возможных последствиях? Вопрос, от которого теснее становилась грудь, прозвучал между строк.

– Никто не обвиняет вас в обмане, – продолжала Рейчел, – но именно потому, что вы врачи, многое может ускользнуть. Для доктора мелкий побочный эффект – статистическая мелочь. Но для пациента даже один процент риска равен приговору.

Тонкие пальцы её дрогнули на бокале, вино слегка плеснуло, оставив на стекле алую дорожку.

– Каждый имеет право знать всё – даже то, что кажется незначительным. И решение должно приниматься только после этого.

Слова падали тяжело, словно камни, обнажая суть: объяснять риски обязан не исследователь, а независимый человек. Тот, кто не связан ни с проектом, ни с его целями.

– Нужен кто-то, кто будет представлять исключительно интересы пациентов, – твёрдо произнесла Рейчел. – Кто станет их голосом и щитом. Кто будет контролировать саму процедуру информированного согласия.

– Ты предлагаешь создать новую должность? – Дэвид чуть приподнял бровь.

– Именно так.

В её словах звучала настойчивость, за которой стояла тревога и вместе с тем расчёт. Такой шаг не только защитил бы людей, но и сам проект сделал бы более легитимным. Когда грянет буря обвинений – а она неминуема – наличие подобного защитного