Корпорация Vallen'ok 2 - Сергей Измайлов

— Он здесь? Но зачем? — мысли проносились со скоростью пуль. — Что связывает этого хищника с врачом, который меня спас?

Шаги Кэзуки, уверенные, тяжелые, загремели по коридору в противоположную сторону, постепенно удаляясь. Я стоял в этом тупике до тех пор, пока всё не затихло.

Подождав еще пару минут, я аккуратно выглянул из-за угла, коридор был пуст. Подойдя к большому окну на лестничной площадке, я успел мельком увидеть, как Кэзуки, не оглядываясь, садится в черный тонированный автомобиль у входа. Машина тронулась с места плавно, исчезнув за поворотом, как призрак. Теперь я был уверен, что не ошибся. Призрак прошлого и, несомненно, потенциальный источник моих будущих проблем материализовался здесь и сейчас.

Сделав глубокий вдох, я подошел к кабинету. Рука уже потянулась к ручке, но я решил всё же сначала постучать. Звук оказался неприлично громким в окружающей тишине.

— Войдите! — голос был резкий, я на секунду замешкался. — Да входите уже!

Кабинет представлял собой поле после битвы. Доктор Фурукава сидел за своим столом, заваленным стопками бумаг, медицинскими журналами, часть документов валялась на полу. Но я сразу заметил главное за этим беспорядком, врач был на грани. Его обычно аккуратно причесанные волосы были всклокочены, словно он рвал их на себе. Лицо было неестественно бледным, с сероватым оттенком, губы были плотно сжаты в белую ниточку, а костяшки пальцев, намертво сжимающих ручку, побелели от напряжения. Небольшой нервный тик, как судорогой, заставлял бесконтрольно подергиваться веко левого глаза. Он пытался делать вид, что сосредоточенно заполняет карту, но ручка дергалась, рыская по бумаге, пытаясь разорвать документ.

— Канэко-сан? — голос Фурукавы непроизвольно сорвался на фальцет, он сглотнул ком в горле, пытаясь выровнять дыхание. — Проходите. Садитесь, пожалуйста. Прошу прощения за мой непрезентабельный внешний вид. Сегодня выдался на удивление тяжелый день. Давайте наконец начнем осмотр.

Осмотр проходил в напряженном, почти гнетущем молчании. Потом Фурукава задавал стандартные вопросы, но его голос звучал механически, будучи лишенным какой-либо заинтересованности.

— Головные боли? — я отрицательно мотнул головой, — Головокружение? Нарушения сна?

Я на все вопросы отвечал отрицательно, да и не осмотр в большей степени был причиной моего здесь появления.

— Нарушения памяти? — он впервые за эту встречу внимательно посмотрел на меня. — Особенно то, что касается событий, предшествовавших травме?

— Нет, всё в порядке, — аккуратно ответил я, — вспоминаю потихоньку.

Затем врач перешел непосредственно к неврологическим тестам. Его движения были профессионально отточенными, но выполнялись им словно автоматически, глаза смотрели сквозь меня, уставившись в какую-то точку на стене позади.

— Сосредоточьтесь, пожалуйста, следите за молоточком, — так же монотонно произнес он, водя невзрачным неврологическим молоточком перед глазами, то приближая его к переносице, то отводя в стороны, проверяя иннервацию глазодвигательных мышц.

— Теперь встаньте пожалуйста, стойте прямо, пятки вместе, носки врозь, закройте глаза и вытяните руки перед собой, — он в принципе не поднимал на меня глаза и слабо контролировал ситуацию, но я справился легко с его заданием, — Коснитесь указательным пальцем правой руки кончика своего носа. Хорошо, а теперь другой рукой. Как самочувствие, не шатает? Не теряете равновесие?

— Всё отлично, доктор, — ответил я, не спуская с него глаз, — что-то ещё?

Каждый тест я проходил с неестественной безупречностью. Слишком идеально для человека, пережившего клиническую смерть и тяжелую черепно-мозговую травму, о чем красноречиво свидетельствовала медицинская карта, лежащая перед врачом, да и вряд ли он забыл меня за это время. Фурукава в течении всего осмотра вносил что-то то в бумажную карту, то в компьютер, но взгляд его оставался всё таким же пустым и отсутствующим.

— По всем клиническим и неврологическим показателям, — голос Фурукавы прервался, он закашлялся, — состояние более чем отличное, Канэко-сан. Нет следов головокружения, нистагма, атаксии. Рефлексы симметричные, живые. Когнитивные функции, насколько можно судить по беседе, также не нарушены. Это просто феноменальное восстановление, учитывая анамнез и тяжесть первоначальной травмы, — он ненадолго замолчал, — это выходит за рамки обычных медицинских ожиданий. Но, — он бессильно махнул рукой, — факт есть, задокументированный и зарегистрированный. С медицинской точки зрения, вы здоровы.

Он поднял на меня взгляд, тяжелый, усталый, в котором боролись остатки недавней ярости, глубокая усталость и всепоглощающий, животный страх. В этом взгляде не было ни капли профессионального удовлетворения от выздоровления пациента, создалось ощущение, что ему в принципе всё равно кто перед ним.

Я почувствовал, как внутри закипает холодная ярость, смешанная с леденящим пониманием. Я не стал ждать формальностей, а медленно и подчеркнуто спокойно наклонился вперед. Сложив руки перед собой на столе, и уставился на Фурукаву пристальным, буравящим взглядом.

— Доктор, а кто это у вас был сейчас? — Я понимал, что в лучшем случае нарвусь на прикрытие врачебной тайной, — Это был Ваш друг? — продолжая, я осознанно сделал едва заметное ударение на слове «друг».

Эффект был мгновенным и разрушительным. Фурукава вздрогнул всем телом, словно его ударили током высокого напряжения. Его глаза неестественно расширились, а рот беспомощно открылся.

— Я… я не понимаю… — он даже начал заикаться, — о ком вы вообще говорите? Кто вышел? Никого не видел.

— О плечистом парне среднего роста, с острым, как у ястреба, лицом и взглядом, который, кажется, прожигает насквозь. — я чем мог ему подыграл, далее мне нужны были не вопросы, а ответы. — Кэдзуки Мураками, племянник главы клана якудзы. — Я произносил имя и титул четко, не спеша. — Интересные у вас знакомства, доктор. Очень разносторонние для уважаемого врача.

Бледность на лице Фурукавы стала еще сильнее, и он откинулся на спинку кресла. Оно жалобно заскрипело, будто силы его окончательно оставили, что вполне соответствовало состоянию самого врача. Голова беспомощно откинулась назад, упираясь в подголовник.

— Вы? Вы знаете его? — прохрипел он, с трудом выталкивая слова. — Откуда вы вообще знаете о «таких вещах»? И о таких людях?

— Знаю, — холодно, как лед, ответил я. — Знаю, как и знаю теперь запах смерти. Потому что этот ваш «милый знакомый» чуть не отправил меня на тот свет несколько недель назад. И, знаете что, доктор? Теперь, увидев его выходящим именно из вашего кабинета, у меня крепнет ощущение, а, если точнее, уверенность становится железной, что я оказался тут неслучайно. И совсем уж ясно, что точно не по звонку в скорую. Видимо делали что скажут?

Слова подействовали как нож, вонзившийся по самую рукоять. Фурукава закрыл лицо руками, глухо застонав. Его плечи затряслись, у врача похоже началась истерика. Я видел, как врач пытается сдержать рыдания в приступе паники, я слышал,