Системный рыбак 1 - Сергей Шиленко

Все тепло и расслабленность мигом испарились. Я резко пришёл в себя, будто меня окунули в ледяную воду.

Маркус с удивлением посмотрел на меня.

— Ив? Ты чего?

Я не ответил. Мозг лихорадочно пытался понять, что произошло.

Откуда столько энергии? Я ел рыбу, да. Но в ней было слишком мало силы, чтобы заполнить ведро полностью. Даже двух десятков таких рыбин для этого бы не хватило.

Взгляд упал на пустую флягу, лежащую у моих ног.

«Медвежья сила».

Резко повернулся к Маркусу.

— Напиток твоего отца, — с трудом выдавил из себя. — Он дает духовную энергию?

Маркус непонимающе моргнул.

— А? Ну да. Конечно, дает. Я же говорил, что ее пьют обычно охотники пятого уровня. Для них это как энергетик перед охотой. Временный, но мощный прирост сил. А для тех, кто ниже… ну, довольно сильный источник энергии. Но для прорыва её не хватит даже тебе. Она быстро рассеивается…

Он почесал затылок.

— Я думал, раз ты мне рыбу дал, такую насыщенную энергией и вкусную, то и я отвечу не менее ценным напитком. Честный обмен.

Вот теперь все встало на свои места.

То, что для культиваторов пятого уровня было легким тоником, для моего второго уровня, да ещё и с помощью ведёрка…

И как я мог не почувствовать ощущение духовной силы в своём желудке. Или я его спутал с жаром от напитка и самой настойки?

Черт. Черт. Черт!

Я еще даже не усвоил всю энергию после прошлого прорыва на второй уровень. А теперь вдобавок получил порцию от третьего. Я сейчас реально взорвусь!

Нужно срочно стабилизировать энергию. Оглянулся по сторонам. До реки добежать не успею. Придется здесь.

Я вскочил на ноги, терпя головокружение и изо всех сил фокусируясь. Под ногами слишком мягкая почва, нужно что-то более устойчивое.

Взгляд упал на поваленный ствол. То что надо.

Взобрался на него, с трудом удерживая равновесие, а затем выпрямился.

Закрыл глаза. Вызвал визуализацию техники. Фигура практика появилась перед моим внутренним взором, плавно повторяя знакомые движения.

Я тут же представил, что воздух вокруг меня превратился в воду. Густую, плотную, окутывающую каждую часть тела.

И начал двигаться.

Руки медленно поднялись, описывая плавную дугу. Раз. Корпус повернулся, следуя за ними. Два. Ноги переступили, удерживая равновесие на узком стволе. Три.

— Ив! — голос Маркуса пробился через мой транс. — Ты чего? Это что ещё за танцы? Я ведь уже поверил, что дурь из тебя вышла! Ну блин, нормально же сидели…

* * *

Вечер накрыл поместье семьи Флоренс прохладой и тишиной. В саду, в беседке, увитой плющом, Амелия сидела перед холстом. Ее тонкие пальцы уверенно держали кисть, которая скользила по поверхности, оставляя изящные мазки.

Постепенно на холсте угадывались очертания лебедя, плывущего по спокойной воде пруда.

Рука девушки двигалась плавно. Рисование помогало ей успокоиться и привести мысли в порядок перед вечерней тренировкой. Сейчас, например, в ее памяти то и дело всплывали слова наставницы, сказанные перед отъездом из столицы.

«Амелия, прежде чем ступить на путь истинной культивации, тебе нужно разобраться с грузом прошлого. С долгами добродетели и обиды. Они как невидимые цепи, что сковывают каждого, кто стремится к силе. Пока не освободишься от них, они будут тянуть назад, мешая твоему совершенствованию».

С долгами обиды все было просто. Амелия не помнила, чтобы кто-то причинил ей зло, на которое бы она не ответила бы с подобающим ее статусу достоинством. Да и сама она ни на кого не держала зла.

Но долги добродетели… С этим было сложнее.

Она чувствовала нависающий над ней и огромный, словно гора, долг перед семьей. С малых лет ее растили в заботе, окружали роскошью, исполняли любые мечты. Как отплатить за всё это? Как вернуть долг за счастливую жизнь? Эти вопросы уже который день не давали ей покоя.

— Какой прекрасный лебедь, — раздался мягкий голос за спиной.

Амелия вздрогнула, чуть не смазав картину. Обернувшись, она увидела тетушку Изольду, что подошла к беседке по вымощенной камнем дорожке.

— Тетушка! — Амелия поспешно отложила кисть и поднялась, чтобы поклониться. — Прошу прощения, я не заметила вас сразу.

— Ничего, дитя мое, ничего, — Изольда вошла в беседку, ее шелковое платье тихо шуршало. — Это я должна извиняться, что прервала твою тренировку. Не хотела тебе мешать.

Она с восхищением посмотрела на Амелию.

— Ты главный талант семьи и нам очень повезло. Когда ты попадешь в секту Феникса семи добродетелей, вся семья в столице станет куда значимее. А ты сможешь достичь таких высот, о которых мне останется только мечтать.

— Тетушка, вы слишком добры ко мне, — Амелия опустила глаза. — Рисование просто помогает мне успокоить ум перед культивацией. Вы не помешали моей тренировке, так что всё в порядке.

Изольда приблизилась, не отводя взгляда от рисунка. Лебедь выходил удивительно красивым, каждое перышко будто оживало под точным штрихом.

— Сколько у тебя осталось времени? — спросила она между делом.

— Возможно, пару месяцев, не больше. Потом моя наставница прибудет сюда за мной.

Изольда тяжело вздохнула.

— Жаль, что так мало. Я хотела бы побыть с тобой подольше, но раз наставница так решила, спорить не стану.

Она помолчала, будто что-то вспоминая.

— Ах, да. Ты передала мое послание тому мальчику?

Амелия слегка нахмурилась.

— Да, тетушка. Я сообщила Иву, что он должен явиться через десять дней для обучения вашего повара. Он обязательно придет. Уж очень он хочет купить тот дом.

— Вот и отлично, — Изольда улыбнулась. — Что ж, не буду больше тебе мешать.

Она развернулась и покинула беседку, оставив за собой легкий шлейф дорогих духов.

Амелия осталась одна.

Она взяла кисть и попыталась сосредоточиться на лебеде. Ей осталось дорисовать самую сложную часть птицы, её глаза. Амелия очистила разум и приступила к тонкой работе.

Ее рука уверенно и плавно водила кистью, однако сколько бы девушка ни пыталась на протяжении процесса самоуверенный взгляд мальчишки никак не уходил из головы. Прямой, дерзкий. Он не соответствовал его положению.

Амелия поморщилась, мысленно силясь избавиться от неприятного образа.

Как он только посмел отказаться от предложения тетушки? Для такого, как он, великая честь служить их семье. Его отказ был верхом дерзости.

Рука дрогнула. Амелия уставилась на холст и замерла.

Глаза нарисованного лебедя казались неприлично наглыми. Точно такими же, как у того оборванца.

Раздражение вспыхнуло, захлестнув, как горячая волна. Амелия с силой мазнула кистью по картине, размазав краску по голове птицы. Отвратительный взгляд. А эта испорченная работа только усугубила досаду.

Она