Злая. Сказка о ведьме Запада - Грегори Магуайр

– Я всегда воображаю какую-нибудь чушь – будто внутри сидит гном или семья эльфов-акробатов и каждый управляет собственной конечностью, – поделилась Эльфаба. – Всякий раз, как вижу этого Громметика, у меня в руке возникает странный зуд – сама тянется к молотку.

– Даже не представляю, – откликнулась Нессароза. – Что такое зуд в руке в смысле.

– Тише вы, – зашипела няня, – у железного болвана уши есть.

Мадам Моррибль листала финансовые сводки и успела сделать несколько пометок на полях, прежде чем соизволила обратить внимание на своих студенток.

– Это не займёт много времени, – сказала она. – Я получила от вашего уважаемого отца письмо и посылку для вас. Решила, что милосерднее будет сообщить вам новости лично.

– Новости? – переспросила побледневшая Нессароза.

– Он мог бы написать не вам, а нам напрямую, – настороженно отметила Эльфаба.

Мадам Моррибль её проигнорировала.

– Он осведомляется о здоровье и успехах Нессарозы и желает сообщить вам обеим, что намерен держать особый пост и совершить покаяние во имя возвращения Озмы Типпетариус.

– О, благословенное дитя, – подхватила няня, мигом воодушевляясь одной из своих любимых тем. – Когда Волшебник много лет назад захватил дворец и бросил регента в тюрьму, мы все ждали, что святая малышка Озма низвергнет страшную кару на его голову. Но говорят, что её похитили и замуровали в ледяной пещере, как Лурлину. Неужто у Фрекспара хватит духу растопить лёд? Пришла ли ей пора пробудиться?

– Прошу вас, – сказала мадам Моррибль сёстрам, кисло глянув на няню, – я не для того пригласила вас сюда, чтобы послушать, как ваша нянюшка пересказывает современные небылицы и тем более порочит имя нашего славного Волшебника. Переход власти произошёл абсолютно мирно. Тот факт, что здоровье регента ухудшилось во время домашнего ареста, – простое совпадение, не более. Что до способности вашего отца пробудить пропавшую наследницу от якобы летаргического сна – ну, вы и сами некогда упоминали, что отец ваш не вполне нормален, если вообще в своём уме. Я лишь могу пожелать ему крепости духа в его начинаниях. Однако считаю своим долгом напомнить вам обеим, что в Крейг-холле мятежные настроения не приветствуются. Надеюсь, вы не принесёте роялистские устремления вашего отца в здешние общежития.

– Мы служим Безымянному Богу, а не Волшебнику или остаткам королевского рода, – с гордостью заявила Нессароза.

– Мне вообще нечего об этом сказать, – пробормотала Эльфаба, – кроме того, что отец любит безнадёжные случаи.

– Очень хорошо, – кивнула Глава. – Я вас услышала. Также у меня есть для вас посылка.

Она вручила её Эльфабе, но добавила:

– Думаю, это для Нессарозы.

– Открой её, Эльфи, пожалуйста, – попросила Нессароза.

Няня подалась вперёд, чтобы лучше видеть.

Эльфаба развязала бечёвку и открыла деревянную коробку. Из-под слоя стружки она извлекла башмачок, а следом ещё один. Они были… серебряными? Или синими? А может, красными? Лаковая поверхность сияла леденцовой глазурью. Точно определить цвет было трудно, но это не имело значения – так ослепительно сверкали башмачки. Даже мадам Моррибль ахнула при виде их великолепия. Их поверхность переливалась сотнями бликов и дробящихся отражений, напоминая в свете камина бурлящие под увеличительным стеклом кровяные тельца.

– Он пишет, что купил их для вас у какой-то беззубой старьёвщицы неподалёку от Оввельса, – озвучила мадам Моррибль, – и украсил их серебряными стеклянными бусинами, которые сделал сам… Вроде бы кто-то научил его их создавать?

– Черепашье Сердце, – мрачно буркнула няня.

– И, – мадам Моррибль перевернула письмо и прищурилась, – также он добавляет, что надеялся преподнести вам этот особый подарок перед отъездом в университет, но в связи с внезапными обстоятельствами, болезнью матушки Клатч… бла-бла-бла… не успел подготовиться. Так что теперь он со всей своей любовью посылает эти башмачки милой Нессарозе, чтобы её прекрасные ножки всегда оставались в тепле и сухости.

Эльфаба запустила пальцы в завитки стружки. В коробке ничего больше не было – никакого подарка для неё.

– Какие же они чудесные! – восхитилась Нессароза. – Эльфи, надень их на меня, пожалуйста! О, как они сверкают!

Эльфаба опустилась на колени перед сестрой. Нессароза сидела расправив плечи – царственная и сияющая, будто сама Озма. Эльфаба приподняла ноги сестры, сняла простые домашние туфли и заменила их ослепительным подарком.

– Какой он заботливый! – продолжала восторгаться Нессароза.

– Хорошо, что хотя бы ты можешь сама твёрдо стоять на ногах, – пробормотала няня и сочувственно погладила Эльфабу по спине, но та передёрнула плечами, сбрасывая руку.

– Они просто великолепны, – сдавленным голосом сказала она. – Нессароза, они созданы для тебя. Смотрятся как мечта.

Сестра сразу же погрустнела.

– Ох, Эльфи, ну не сердись, – проговорила она, глядя себе под ноги. – Не порти моё скромное счастье своей обидой, ладно? Папа ведь знает, что тебе такие вещи совсем ни к чему…

– Конечно, – отозвалась Эльфаба. – Конечно, ни к чему.

В тот вечер друзья рискнули нарушить комендантский час и задержаться в городе за лишней бутылкой вина. Няня цокала языком и всячески выражала недовольство, но так как пила она наравне с остальными, её протест проигнорировали. Фиеро, наконец, полностью рассказал историю о том, как его женили в возрасте семи лет на девочке из соседнего племени. Сначала все таращили глаза, поражённые его бесстыдством, но он объяснил, что видел свою невесту только однажды, да и то случайно, когда им обоим было по девять.

– На самом деле я не вступлю с ней в брак, пока нам не исполнится двадцать, а мне сейчас всего восемнадцать, – добавил он.

С облегчением сообразив, что Фиеро, скорее всего, девственник, как и все остальные, компания решила заказать ещё вина.

Свечи понемногу оплывали, за окнами накрапывал осенний дождик. Хотя в зале трактира было сухо, Эльфаба всё равно плотнее куталась в плащ, словно заранее готовилась к дороге домой. Острая обида на невнимание Фрекса уже немного улеглась. Они с Нессарозой начали рассказывать забавные истории об отце, словно пытаясь убедить себя и окружающих, что всё в порядке. Нессароза, которая обычно не была любительницей выпивки, на этот раз позволила себе посмеяться.

– Несмотря на мой вид… или, может, как раз из-за него, отец всегда звал меня своей красоткой и крошечкой, – сказала она, впервые в присутствии других людей намекнув на отсутствие у себя рук. – Говорил: «Иди сюда, крошечка моя, я угощу тебя яблочком». И я старательно ковыляла к нему, покачиваясь и спотыкаясь на каждом шагу, если рядом не было ни няни, ни Эльфи, ни мамы, чтобы поддержать меня. А потом падала ему на колени, улыбалась ему, и он клал мне в рот кусочки фрукта.

– А тебя он как называл, Эльфи? – поинтересовалась Глинда.

– Он звал её Фабалой, – опередила сестру Нессароза.

– Только дома, – быстро уточнила Эльфаба. – Только дома.

– Верно, для отца ты всегда была малюткой Фабалой, – негромко пробубнила няня себе под нос, чуть в стороне от круга улыбающихся лиц. – Малюткой Фабалой, малюткой Эльфабой, малюткой Эльфи.

– Но крошечкой он меня никогда не называл, – заметила Эльфаба, поднимая бокал