Переезд - Тим Волков

окормлял больных. И вот, доработался… Особым приказом по наркомздраву, подписанным товарищем Семашко, Ивану Павловичу Петрову были предписано отдохнуть не менее трех суток! Именно так — приказом. Кстати, не такое уж и редкое явление в те времена. Взять хоть того же Дзержинского, нахватавшего себе должностей, как драный кот — блох.

— Отдыхать, отдыхать и отдыхать! — так нарком и выразился. — Ты мне, Иван Палыч, живой и здоровый нужен. И — работоспособный. Сам же сказал — подарок всему миру! В Совнаркоме идею твою поддержали… А это уж, извини, обязывает.

Вот Иван Палыч и отдыхал. На пыльном чердаке дома номер 7 бис по Денежному переулку, что неподалеку от Арбата. В компании с Гробовским и двумя трофейными биноклями фирмы Карл Цейс. Бинокли были хорошие, сильные.

— Ну, Иван Палыч, что видишь?

— Да какой-то, честно сказать, срам! Девки на крыше загорают.

— Экие бесстыдницы, ай-ай-ай! Где, говоришь…

— Да вон, левее… Где общежитие…

— Хорошее место, удобное.

Две головы — лучше двух, а две пары глаз — куда лучше одной. Алексей Николаевич всерьез опасался, что может и не узнать ловкую бестию и безжалостную убийцу. Артистка ведь! Кабаре! Переодевается, парики меняет. Вот только помаду сменить пока что не догадалась. Так и пробуй ее, смени! Недавно милиция целую партию изъяла. Польскую, на собачьем жиру. Вот и купи такую! Вся Москва в шоке до сих пор.

— Именно англичанка в квартиру и заходила, — приложив к глазам бинокль, промолвил чекист. — Я соседей еще разок опросил. Точно — все на «э» говорила. Вот ими и показалось — цыганка. Тем более, в темном парике была… Ох, смотри, какая пухленькая!

— Да уж…

В облицованном серым песчаником двухэтажном особнячке по адресу Денежный переулок Пять располагалось германское посольство. Особняк некогда принадлежал известному промышленнику Бергу и чем-то напоминал эклектичный стиль французских городских дворцов. Кстати, именно в этот дом первым в Москве провели электричество!

Чуть наискосок от посольства, почти напротив, виднелся еще один особняк с плоской крышей, на уже трехэтажный. Второй и третий этажи занимало женское рабочее общежитие, первый — редакция газеты «Новый путь». Вот девушки на крыше и загорали, пользуясь погожим деньком! Конечно, не голышом, но в «голых» купальниках, с обнаженными руками — ногами. Впрочем, некоторые особы не стеснялись и большего — до общества «Долой стыд» под патронажем Александры Коллонтай оставалось совсем недолго.

— Вон, смотри еще идут… Не она? А, Иван Палыч?

— Ммм… Похоже! А, нет… У нашей глаза светлые, а эта — кареглазка. И — смуглая… или просто загорела уже…

— Ого! Еще фотограф притащился… С портативной камерой, — Гробовский покусал губу. — А с ним — фемина!

— Блондинка в красном платье?

— Ага. Видать, для журнала мод фотографировать будут. Ну да…

Встав на самом краю крыши блондинка картинно воздела руки к небу… По команде фотографа послушно повернулась боком…

С этой крыши было прекрасно видно все германское посольство, включая внутренний дворик!

Опустив бинокль, доктор потер переносицу… потом вновь приложил к глазам окуляры, всмотрелся и прошептал одними губами:

— Она!

— Хороша чертовка! — хмыкнул Гробовский. — Смотри, смотри — переодевается. И ведь не стесняется никого… Точно — из кабаре. Иван Палыч! Представляешь, сколько всего они могут с крыши наснимать?

— Думаю, они тут надолго… — доктор поводил биноклем. — По крайней мере — девица. Они же должны составить расписание всего дня посла. Как его… Мирбаха.

— Вот ведь, — вздохнул Алексей Николаевич. — Воевали, воевали с немчурой… А теперь вот, защищаем их.

— Не их, а Россию! Представляешь, если посла убьют, что начнется?

— Да уж… А фотографа я уже где-то видел! — Гробовский вдруг напрягся. — Ну да, видел… Где вот только…

— У нас, в ВЧК, — спокойно подсказал доктор. — Это Андреев, Николай, из фотоотдела. Друг Блюмкина и левый эсер.

— Да уж… Как я погляжу — спелись.

Как и предполагали приятели, фотограф вскоре ушел, забрав камеру и большой баул с одеждой. Шпионка же улеглась загорать, расстелив покрывало. В бесстыдном полосатом купальнике без рукавов. Вот повернулась… о чем-то поговорила с соседками… посмеялась…

— Погоди…

Высунувшись в чердачное окошко, Гробовский махнул кому-то рукой и вновь вернулся на место…

— Ага-а… Блокнотик достала… и карандаш… При всех, что ли, будет записывать?

— О, Иван Палыч! Может, она поэтессой представилась. Эта, как ее… Тэффи! Зинаида Гиппиус.

— Да уж, фантазии у нее хватит. Вообще, хорошо б было нашего человечка на ту крышу отправить.

Гробовский неожиданно рассмеялся:

— Ты, Иван Палыч, поучи жену щи варить!

На крыше, между тем появился еще один загоральщик — мускулистый парень в черных спортивных трусах и синей рабочей блузе.

— Товарищ Шлоссер! — узнав, ахнул Иван Палыч. — Что ж, снимаю шляпу. На этот раз, кажется, предусмотрели все.

Чекист тихонько засмеялся:

— А ты думал? Ну, кто запретит человеку отдохнуть в свой законный выходной?

Достав бутылочку пива, Шлоссер спокойно уселся рядом со шпионкой… Даже предложил ей сдать глоток — а та и не отказалась!

— Как бы она его с крыши не сбросила… — мрачно пошутил доктор.

— Не сбросит… Будешь монпасье?

— Давай…

* * *

Вечером Иван Палыч встретился с чекистами в бильярдной, неподалеку от Арбата. Иванов и Гробовский угрюмо тянули пиво. Доктор тоже взял кружечку. А что? На работу все равно не пускают.

— Ну? Что Шлоссер?

— Да что. Понаблюдал… — грызя соленую сушку, отозвался Валдис. — Девица — художница. В блокноте дела зарисовки… Портреты шаржи… такое все. Зовут Марта. Во ВХУТЕМАСе учится. Иногда фотографируется для журналов мод. С Андреевым познакомилась с полгода назад. Знает его, как классного фотографа.

— Да уж, фотограф он действительно классный, — вспомни бордельный альбом, Иван Палыч согласно кивнул.

ВХУТЕМАС… Высшие художественно-технические мастерские… Молодежи там много училось. Художники, архитекторы, скульпторы… мастера художественной обработки металла, керамики, росписи по текстилю, да много… То, что называется авангард.

В кружках пенилось пиво. Не очень-то свежее. Да и сушки были такие — не разгрызешь.

— Что же, выходит, обознались? — потер переносицу доктор.

— Не думаю, — Иванов сдул пену и закурил. — Максим сказал, она именно так и говорила — «маленькЭй», «звонкЭй». И еще. Студентки по имени Марта в московском ВХУТЕМАСе нет.

— Вот! Соврала же, — Иван Палыч азартно хлопну ладонью по столу. — Андреева надо трясти!

— Ага, потрясем.

Выпусти дым, Иванов еще больше заугрюмился и понизил голос:

— Подходил я к Андрееву… Так, в столовой… Хотел вызвать на разговор. Не вышло! А после обеда вызвал меня шеф. И так, знаете, заявил, что некая Марта, сотрудница английского посольства — личный агент начальника иностранного отдела ВЧК товарища Блюмкина. Проверку в отношении ее приказано прекратить.

Глава 20