Ловец духов - Григорий Константинович Шаргородский

И все же без прощального ужина не обошлось. Пришла даже Элен с мужем. Не смог отказаться от приглашения тетушки и отец Никодим. Наши дела мы обсудили еще днем. Батюшка расстроился, немного поругался и попробовал отобрать у меня костяной нож. Понятия не имею, как он планировал использовать артефакт без моих шаманских навыков. Осадить священника получилось рассказом о том, как изменился Обжора после смерти колдуна. Бывший бесогон резко изменил свое мнение и потребовал уничтожить нечестивый предмет. Пришлось использовать все мое не особо выдающееся красноречие, чтобы убедить разошедшегося старика. Но в итоге его успокоило то, что костяной нож, когда его занесли в церковь, не загорелся синим пламенем вместе с непутевым хозяином. Правда, когда я переступал порог храма, чуток струхнул. Зато потом истово и искренне помолился.

За ужином мы в основном обсуждали мои планы на будущее. Успевшая попутешествовать Настя сообщила, что летящий в Новгород дирижабль заходит в Туров по вторникам и пятницам. Билеты нужно заказывать заранее телеграфом. Сегодня понедельник. Пары дней для завершения дел в Крачае будет маловато, но больше недели я там, пожалуй, не выдержу. Так что попросил Диму сходить на телеграф и заказать мне билет на вторник следующей недели.

Расставание с близкими людьми было тягостным, но уезжал я без особых опасений. Акира присмотрит за Спаносами, да и Дима уже давно не был хлюпиком, который не способен защитить не то что мать, но и самого себя. В доме полно оружия, и мой друг обращается с ним вполне уверенно, причем делает это на законных основаниях. Насте удалось пробить ему статус «берегового». Это не совсем ушкуйник, и переносить оружие, даже упакованное, он не может, зато имеет полное право защищать имущество ватаги внутри дома. А еще я свел его с аптекарем. Теперь моему другу придется взять на себя почти весь сбыт товаров из Крачая и других языческих деревень. Ну, кроме заказов кое-каких не очень благонадежных лиц – это, как и раньше, частично пойдет через Василь Петровича, а остальным займется Акира.

Ранним утром с трудом удалось уговорить тетушку остаться дома и не провожать меня до порта. В отместку она залила меня слезами, обязала писать письма и заставила взять с собой столько снеди, что доедать ее мы будем вместе с ведуньями. Но я возражать не стал, потому что только работа на кухне позволяла ей успокоиться и отвлечься от тягостных мыслей.

Каждый раз, отправляясь в путь, я испытывал внутренний мандраж, но сегодня он был необычайно сильным. Что ждет меня в ближайшем будущем – совершенно неясно, и неизвестно, когда я сумею вернуться в ставший для меня родным город. Весь переход я планировал провести за штурвалом. Да, предстоящую неделю наверняка будет время отвести душу, но все равно скорая разлука с Проходимцем давалась тяжко. Не так, как расставание с друзьями, но все же…

С собой в этот плохо я взял только Андрея, чтобы он составил компанию Акире, когда пойдут обратно в Пинск. Прошло четыре дня, но сотрясение мозга штука опасная. Если восстановление нихонца потребует больше времени, наведаемся в Туров и перезакажем билеты. Можно было взять с собой Гордея, но в деревне язычников он всегда чувствовал себя крайне неуютно, а вот в Зайце я не сомневался. Если надо, он и месяц там сдюжит, даже друзей сумеет завести. На самом деле взаимное неприятие язычников и православных было не таким уж острым, как пытались показать наши священники. Сколько раз я навещал Крачай, и никто на меня не кидался, хотя косых взглядов все же хватало. Но в доме ведуньи парню точно ничего не грозит.

Движение по хорошо изученному маршруту прошло без малейших проблем, и ближе к вечеру мы вырвались на просторы Погост-озера, чтобы еще через полчаса подойти к знакомой до каждого сучка бревенчатой пристани. Как водится, Воруха заметила нас еще на Бобрике и успела предупредить свою хозяйку. Вид встречающих меня людей сегодня порадовал особенно сильно, а все потому, что рядом со Здебором, опираясь на посох, стоял Акира. И только в этот момент с моей души упал камень, давивший на нее уже который день.

Как только я выбрался на пристань, сразу же обнял наставника, наплевав на все нихонские манеры. Он хоть и растерялся, но обнял меня в ответ. Все разговоры, конечно же, отложили до момента, когда окажемся в гостиной Виринеи. А вот там пришлось проявить все свое красноречие, описывая множество событий, произошедших со мной за эти несколько дней. Когда рассказывал о первой встрече с князем, передал ведунье шкатулку с непонятным амулетом. Виринея явно обрадовалась обновке, но усиленно старалась казаться невозмутимой. Нашлись подарки и для Василисы, которая постоянно косилась в мою строну с непонятными эмоциями. Благодаря новым умениям, я осторожно подсмотрел за ее аурой, но так ничего и не понял. В общем, вечер прошел празднично и весело, правда немного беспокоил Акира, лицо которого временами становилось мрачным. И без расспросов было понятно, что повторная потеря родового клинка дается ему непросто. И что делать с этой бедой, я совершенно не понимал. Ладно, как говорится, утро вечера мудренее.

Не знаю, насколько оно должно было быть гениальным, но началось очень рано. Я проснулся от тихого стука в дверь. Еще не совсем здоровый Акира спал под действием очередного зелья, которые пил чуть ли не каждый час с видом великомученика. А здоровому сну Андрюхи мог помешать только выстрел под самым ухом. Я сначала испугался, что это Васька, которой снова вожжа под хвост попала, но, когда открыл дверь, с удивлением увидел уже полностью одетую Виринею. На улице было темно, так что она подсвечивала себе керосиновой лампой.

– Идем, Степан, пошептаться нужно.

Шептались мы на той самой лавочке, с которой я наблюдал за звездами в компании Василисы. Да и не шептались мы вовсе. Особой тишины в разговоре не требовалось, потому что чужих ушей тут быть не могло. Ну разве что Здебор не спит, но тайн от оборотня не было ни у меня, ни у ведуньи.

– Послушала я тебя вчера и кое о чем подумала. Ты же знаешь, что Ваське пора брать свой удел.

– Кто-то говорил, что она для этого пока слишком бестолковая, – попенял я ведунье.

– И правильно говорила, но не держаться же ей за мою юбку до старости, – фыркнула на подколку женщина