Троя. Последний рассвет - Дмитрий Чайка

— Урхитешуб! — крикнул я, и всклокоченный кузнец вскочил со своей лежанки. — Царский шлем отполировали?

— Да, господин, — с готовностью закивал он. — Вот он! Посмотрите!

Шлем был неописуемо хорош! Я долго думал, как же его сделать роскошней, чем отцовский, но потом догадался выкрасить плюмаж из конского волоса в ярко-красный цвет. Слава богам, что с конским волосом у нас проблем нет. Пленный жрец Аринны, который все равно ничего нужного делать не умел, без малого неделю натирал его абразивной пастой из вулканического пепла Санторини, превратив в сверкающее чудо оружейного искусства. Теперь в бока этого шлема можно смотреться как в зеркало.

— Как, говоришь, твою жену зовут? — небрежно спросил я.

— Нана, — удивленно посмотрел он на меня, а потом затараторил с жадным нетерпением. — А что, она приехала, да? Она уже здесь, господин? И мои дети здесь?

— Я ничего такого не говорил, — ушел я от ответа. — Работай! У тебя плавка сегодня. Вечером проверю.

— Да, господин, — понурился мастер и протянул мне шлем. — Простите, господин. Вот!

Небольшая процессия из колесницы и вереницы рабов, которые бодро шагали вслед за ней, добралась до Дардана примерно через час. Я въехал в ворота и остановился у царского дворца, рядом с которым отирался десяток воинов. Для обычного дня — многовато, видно, дядя весьма озабочен прибытием каравана в наше захолустье. Такое у нас нечасто случается. Вот он — расположился на рыночной площади. Полсотни ослов выпрягли из оглобель, а два десятка верблюдов освободили от ноши. Их погнали за стену, на выпас, а в это время товар в телегах охраняли купцы и стража, которая бдительно зыркала по сторонам.

— Здорово, парни! — поднял я руку, и мне приветливо помахали, похлопывая по плечам. — Присмотрите за рабами, хорошо?

— Присмотрим, — кивнул крепкий седой воин по имени Валмус. — Иди, царь ждет тебя.

Я вытащил шлем, завернутый в ткань, а когда вошел в дом, подышал на него и протер, наводя последнюю красоту. Огонь просто! Дядя в обморок упадет.

Каменные стены преддверия того, что здесь считалось мегароном, змеились трещинами неровной штукатурки. Ни росписей, ни цветных узоров. Бедненько мы живем здесь, на окраине цивилизованного мира. Ну да ладно! Какие наши годы! Я открыл дверь и вошел в зал, где во главе стола сидел Акоэтес, который потчевал вином заезжих купцов. Пять человек, судя по сапогам с изогнутыми носами и высоким шапкам — хетты. Они уставились на меня оценивающе, словно не веря, что именно я сейчас получу такую кучу серебра.

— Эней! — приветливо кивнул дядя. — Эти достойные люди приехали к тебе. Удивительные вещи они рассказывают.

— На свете есть вещи не менее удивительные, — отмахнулся я и поставил на стол шлем. — Например, вот это. Ну как, дядя? Это то, что ты хотел?

— Великие боги! — Акоэтес неприлично раскрыл рот. — Глазам свои не верю!

Он вскочил и трясущимися руками схватил блестящий бронзовый цилиндр с торчащей вверх ярко-красной щеткой из конских волос.

— Погоди! — сказал я. — Подшлемник нужен, иначе голове даже в таком шлеме не уцелеть.

Я протянул ему плотную шапку, набитую все тем же волосом. Он дрожащими руками надел ее на макушку, а потом водрузил н, а голову шлем. Купцы смотрели на все это действо, не проронив ни слова, и лишь их широко открытые глаза говорили о многом. Такой шлем не стыдно и царю царей носить, не только князьку захолустного городишки, стоявшего на границе диких земель.

— Удобно! — сам себе не веря, сказал Акотес. — И голова поворачивается во все стороны, и шея прикрыта! Ну, племянник, ну угодил! Тебе и впрямь боги шепчут!

— Почтенные, — перевел я взгляд на купцов и поднял вверх растопыренные пальцы левой руки, где тускло поблескивало изделие троянских ювелиров. — Вот это кольцо весит ровно один вавилонский сикль. У меня есть девять рабов, за которых вы должны пятьсот сорок таких колец. Я приму серебро по весу, но перед этим тщательно проверю ваши гири.

— Хорошо, молодой господин, — с серьезным видом кивнули купцы. — Это законное требование. У нас в обозе едет женщина и четверо детей. У нее нет ничего, поэтому мы везли и кормили ее бесплатно. Хотелось бы что-то получить за это.

— Как ее зовут? — спросил я,

— Нана, — ответили купцы. — Имен детей мы не спрашивали.

— Это она, — кивнул я, — У меня девять дармоедов, которых я кормил всю зиму! Так и быть, я не стану брать с вас то, что они проели за это время, а вы не вспоминаете, что съела одна единственная баба с маленькими детьми. Тащите сюда серебро и весы. Рассчитаемся прямо здесь. Не будем терять времени, почтенные. Время — это и есть чистое серебро.

Да-да, тут все еще нет такого понятия, как деньги. Я подумывал было исправить это упущение, но в свете надвигающихся событий… Зачем?!!!

Обладание такой кучей серебра — это по нашим временам не столько великое счастье, сколько мишень, нарисованная прямо на моем тупом лбу. Как же я сглупил! Надо было купцов к нам в усадьбу притащить. Хотя, с другой стороны, они дяде и так уже все рассказали. Шила в мешке не утаишь. Но все равно, знать о куче серебра у родного брата и своими глазами видеть эту кучу серебра — это совсем разные вещи. Дядя мой, хоть и был неплохим мужиком, заревновал не на шутку. На берегу зимует мой корабль, который я уже приказал осмолить перед поездкой, а у него самого корабля так и нет. Казна царства почти пуста, а племянник уезжает из его дома с половиной таланта серебра и даже не реагирует на намеки, что неплохо бы поделиться по-родственному. Я намеки старательно проигнорировал, и взамен удостоился долгого и весьма неприязненного взгляда дядюшки. Пришлось пообещать, что поеду в Аххияву, привезу оттуда товар и заплачу пошлину честь по чести. Так ему даже больше достанется. Положа руку на сердце, заплатить придется и в Трое тоже. Продавать-то его мы там будем. Дядя кивнул, услышав обещание, и взгляд его слегка потеплел. Но только что слегка. Той искренней приязни, что была между нами раньше, не осталось и в помине. И даже роскошный шлем царя, предмет зависти всей Дардании, мне не помог. Вот так большие деньги самых близких людей ссорят. Надо ли после этого удивляться, что царь любые новшества в военном деле запретил, а копье сариссу, которую показал ему мой отец, прилюдно высмеял. Он прекрасно понял, откуда ветер дует, и терять авторитет, реализуя замыслы какого-то мальчишки, не собирался. Хорошо,