Один ленивый мальчик - Александр Бельский

class="p1">Как всегда бывает на пиру, на охоте или на природе с очень голодными мужчинами, сначала все, включая и командиров, глотали куски, не смакуя, и без разбора, но даже и эта торопливая невоспитанная манера была похвалой повару. И вот — первый голод утолён, но далеко ещё не был прогнан, и можно уже воистину оценить вкус каждого яства и закуски, их сочетания, соусы, напитки…

Хори не мог решить — что же ему понравилось больше. Мозги, печёнка (справедливости ради говоря, эти блюда были только на почётных местах, и Хори подумал, что можно, наверное, отличившихся тоже наделить едой с главного стола), колбаски или мясо? И вот с каким соусом лучше то или иное есть? С кислым зеленоватым, из незрелой сливы, с острым, или просто с подливой? А ещё так и не решённым остался вопрос — что же вкуснее, песи или ашер?

Нехти одобрил мысль наделить отличившихся солдат едой с командирского стола. Правда, сказал как будто сам себе, что, умея держать потребное расстояние от подчинённых за счет знаний, умения и уважения, добрый командир в походе живёт жизнью своих солдат — идёт с ними рядом, ест ту же еду, спит на такой же подстилке из солдатского плаща. «Маленький царь»*, которого войско боготворило, в походах до глубокой старости не терпел роскоши, и не сопровождали его ни повара, ни конюхи, ни опахалоносцы, зато войско его передвигалось стремительно и всегда побеждало. Хори запомнил это и кивнул, показав маджаю, что урок принят и понят. Затем он встал и сказал, что неверно будет, если часовым достанется холодная еда. Тем же, кто идёт их сменять, должны достаться самые лакомые куски, во имя справедливости богов.

Ни Хори, ни Нехти никогда не назначали солдат в караул в виде наказания — от часового зависит жизнь всего отряда, а наказанный отнесётся к службе именно как к наказанию. Но, к его удивлению, четверо сменявшихся караульных была именно четвёркой штрафников во главе с Баи-Крюком. Юноша удивлённо посмотрел на Нехти, и тот, правильно истолковав этот взгляд, ответил:

— Они сами вызвались, отец мой. Должно быть, работа в зловонии и грязи требует от них того, чтобы они побыли на свежем воздухе. Но я их проверю. До второй ночной стражи проверять их буду я, а потом разбужу тебя.

— Я тоже пригляжу, с вашего разрешения. Не верю я в такое рвение, — пробурчал Иштек, — и особенно в рвение Крюка. Сдаётся мне, что в его заднице ещё бурлит молодость, а в голове — каверзы и пакости. Как бы нам не пострадать всем от этого…

Хори кивнул. В это время у стола появились сменившиеся часовые. Их уже утолившие первый голод товарищи шумно звали их к себе и советовали съесть то или иное блюдо, короче, на минуту воцарились шум и сумятица, во время которых Хори тихо спросил у соседей по главному столу, когда они смогут обсудить всё произошедшее и то, что им должно исполнить?

— Я думаю, если после ужина мы разрешим солдатам попеть, то сможем, немного послушав, затем удалиться и спокойно поговорить. Кроме того, мне очень, очень интересно, что же нам хочет поведать та маджайка, это, пожалуй, одно из того, что меня тревожит и пугает, а ведь есть ещё Потерянные души и, главное, те, кто их сумел поднять, — сказал Саи-Херу. Со стороны могло показаться, что жрец безмятежен и доволен — говоря всё это так тихо, что даже сидевшие с другого краю старший погонщик ослов, временный начальник собачьих пастухов и Тури его не слышали, он улыбался ласковой улыбкой и покачивал в руке кусок печёнки, словно именно его он нахваливал, и сразу после своей фразы, блаженно щурясь, запихнул его в рот.

— Ну, раз ты, почтенный чародей, так хвалишь эту еду… — громко сказал писец Минмесу, привстал и потянулся к блюду с печёнкой. Проделав всё это, он так же тихо, как и жрец, сказал, — только собраться нам надо будет либо у маджаев, либо их всех вытащить к нам, а это лишнее, я думаю, — после чего опять громко закончил, — то я её обязательно попробую!

Напоминание о Потерянных душах испортило Хори весь аппетит. Довольно кисло он пробурчал, что, пожалуй, они поступили бы так, как советует мудрый чародей и опытный в таких делах писец, но всё же он вызовет маджаев к себе. Охранять их от лишних ушей будет Богомол, который уже и так вошёл в круг посвящённых, а десятник пойдёт с ними. Временного наставника собачьих пастухов и старшего над погонщиками и дальше он решил к обсуждению не привлекать.

Причина такого его решения проста — собственно, допрос дикарей входил в его обязанности, и не должен никого удивлять, как и вызов их к Хори. Нехти и Минмесу будут переводить, а жрец — уберегать от возможного колдовства. А вот если все старшие отряда крадучись направятся в хижину дикарей… Любопытство всех в крепости им будет обеспечено, равно как и попытки лишних ушей услышать разговор. Так что самым верным будет скрыть всё на виду, громогласно вызвав восточных диких маджаев для допроса о золоте и них самих.

Нехти одобрительно кивнул этим словам. Поразмыслив и переглянувшись, писец и чародейный господин согласились, что это решение мудро настолько, что его мог бы высказать сам Великий царь. После этого до самого конца пира они об этом деле не говорили, а только поддерживали беседу и направляли разговоры в должное русло.

Выставленные на стол запасы пива и вина быстро закончились, но никакой добавки не последовало. Солдаты мало-помалу разбились на свои товарищества, погонщики, прихватив с собой какое-то количество снеди, отправились в конюшни (Хори не сомневался, что у них-то вино и пиво припрятано).

Кто-то негромко запел, пользуясь полученным разрешением. Хори встал и, обратившись ко всем сидящим за почётным столом, сказал:

— Достопочтенные господа, хотелось бы, поблагодарив ещё раз нашего повара, предложить Вам ещё и ещё воздать должное его искусству, но вынужден буду и сам проститься, и забрать некоторых из-за этого стола. Мне ещё нужно допросить дикарей, а без помощи Нехти и уважаемого писца Минмесу я не смогу этого сделать. И, ваша волшебная помощь, достойный чтец свитков, будет ещё важней, ибо все знают, насколько сильны в чародействе и коварны кушитские шаманы!

Жрец, подумав, важно кивнул и торжественно сказал, что достойно хвалы, когда командир столь предусмотрителен. Он, Саи-Херу, возьмёт амулеты и придёт немедленно.

— Отец мой, не спеши.