Финал - Алим Онербекович Тыналин

Маятник истории качнулся. Операция «Дацин» вступила в решающую фазу.

Глава 18

Железный удар

С наблюдательного пункта на холме картина сражения открывалась во всей полноте.

Клубы дыма от разрывов и горящей техники стелились над долиной Дацина. Первый удар «Катюш» произвел ошеломляющий эффект.

Японцы оказались полностью деморализованы неизвестным оружием. Их командные пункты превратились в груды дымящихся обломков, артиллерийские позиции замолчали.

Однако противник постепенно приходил в себя. На центральном участке, где располагались основные укрепления гарнизона, японцы пытались организовать оборону. Сквозь пыль и дым я различал силуэты легких танков «Тип 89», выдвигающихся навстречу нашим машинам.

— Японцы концентрируют бронетехнику в центральном секторе, — произнес Сопкин, не отрывая от лица бинокль с восьмикратным увеличением. — Пытаются организовать контратаку.

Я кивнул, наблюдая за маневром противника:

— Предсказуемо. Центральная дорога — единственный путь к нефтяным месторождениям. Они будут защищать ее до последней капли крови.

Японские танки, небольшие и юркие, с малокалиберными пушками, выстраивались в боевой порядок. За ними пехота занимала позиции, готовясь поддержать бронетехнику.

Момент требовал решительных действий. Окунев, командир нашего танкового батальона, ждал приказа по обусловленному сигналу.

— Товарищ Сопкин, пора применить план «Клещи», — решительно произнес я. — Пошлите связного к Окуневу.

Сопкин кивнул и подозвал молодого красноармейца с повязкой связного на рукаве.

— Бегом к командиру танкового батальона. Передай ему приказ: «Выполнять „Клещи“. Начало через пять минут после получения сообщения».

Связной козырнул и бросился вниз по склону, петляя между воронками от разрывов. Время в такие минуты растягивается, каждая секунда кажется вечностью. Я наблюдал, как боец достиг первого танка, передал сообщение, и как по цепочке информация начала распространяться среди танковых экипажей.

* * *

Полозов, лучший механик-водитель в батальоне, сидел в тесной кабине Т-30, вцепившись в рычаги управления. Пот заливал глаза, дышать в раскаленной броневой коробке становилось все труднее. Но азарт боя захватывал, вытесняя усталость и страх.

— Полозов, вправо! — раздался в голос командира машины. — Наводчик, цель легкий танк, дистанция шестьсот метров!

Полозов плавно повернул рычаги, разворачивая тридцатитонную махину. Мощный дизельный двигатель отозвался ровным гулом, гусеницы зацепились за каменистый грунт. Танк развернулся, подставляя наклонную лобовую броню навстречу противнику.

Выстрел 76-миллиметрового орудия сотряс машину. Наводчик Мохначев не промахнулся.

Японский танк вспыхнул, словно спичечный коробок. Через несколько секунд прогремел взрыв, сдетонировал боезапас.

— Попадание! — торжествующе воскликнул Мохначев. — Горит как береста!

— Некогда любоваться, — отрезал командир. — Полозов, к оврагу, выполняем маневр по плану «Клещи»!

* * *

С наблюдательного пункта я видел, как наши танки начали перестраиваться. Основная группа под командованием Окунева продолжала фронтальное наступление, сковывая силы противника, а две фланговые группы незаметно отделились и начали обходной маневр по низинам и складкам местности.

Замысел Сопкина отличался классической простотой и эффективностью. Пока японцы сосредоточат внимание на отражении фронтального удара, фланговые группы зайдут с боков и возьмут противника в клещи.

— Товарищ Сопкин, — обратился я к командующему, — подготовьте второй залп «Катюш» по резервам противника. Момент решающий.

Сопкин передал приказ Овсянникову через связного. Пока мы ждали результатов маневра, японцы решились на контратаку. Около десятка легких танков при поддержке пехоты двинулись навстречу нашим основным силам.

Первые выстрелы показали всю бесполезность японской техники против Т-30.

Снаряды их 37-миллиметровых пушек просто отскакивали от наклонной брони советских танков, не причиняя вреда. В ответ 76-миллиметровые орудия Т-30 методично расстреливали японские машины с дистанции, недоступной для противника.

В этот момент фланговые группы завершили обходной маневр и ударили с двух сторон по японским позициям. Противник оказался в ловушке, зажатый между тремя группами наших танков.

— Сработало! — в голосе Сопкина прозвучало удовлетворение. — Классический «канне», двойной охват.

Овсянников, командир «Катюш», не подвел. Второй залп реактивных снарядов обрушился на японские резервы, уничтожив последнюю надежду противника на организованное сопротивление.

Зрелище впечатляло даже издалека.

Десятки огненных трасс прочертили небо, за ними последовала серия оглушительных взрывов. Клубы дыма и пыли окутали позиции японцев. Когда дым рассеялся, на месте резервных подразделений остались лишь воронки и разбросанное, искореженное оборудование.

В центральном секторе разыгрывалась драма последнего сопротивления. Японские танкисты, понимая безнадежность положения, продолжали сражаться.

Их легкие машины маневрировали между советскими танками, пытаясь зайти с фланга или тыла, где броня тоньше. Изредка им удавалось подбить один из наших танков, но цена таких успехов оказывалась слишком высокой.

К моему наблюдательному пункту подъехал мотоциклист с донесением от Александрова.

— Товарищ Краснов, все самолеты противника уничтожены! — доложил он, протягивая запечатанный конверт. — Диверсионная группа без потерь отходит к точке рандеву.

Еще одна хорошая новость. Теперь японцы не смогут использовать авиацию для контрудара. Танковое сражение вступило в финальную фазу.

В центре долины, где еще недавно располагались основные силы японского гарнизона, господствовал хаос. Горящие танки, разрушенные укрепления, тела погибших. Т-30 методично продвигались вперед, подавляя последние очаги сопротивления.

С южного направления подходили отряды Хэ Луна, довершая разгром противника. Китайские партизаны действовали с невероятной отвагой, атакуя превосходящие силы японцев.

Я решил спуститься с наблюдательного пункта и лично проследить за завершающей фазой операции. Водитель, подогнал бронеавтомобиль, и мы с Сопкиным направились к позициям командного пункта противника, где еще держались остатки японских сил.

По пути нам встречались группы пленных японцев под конвоем наших бойцов и китайских партизан. Деморализованные, растерянные, они не понимали, что произошло. Еще утром они чувствовали себя хозяевами Дацина, а теперь превратились в военнопленных.

Подъехав к передовым позициям, я увидел Окунева, командовавшего танковым прорывом. Почерневший от копоти, с перевязанной рукой, он продолжал руководить операцией, не обращая внимания на ранение.

— Товарищ Краснов! — он четко козырнул, увидев меня. — Докладываю. Центральный сектор обороны противника прорван. Потери минимальные: три танка подбиты, но экипажи живы. Продвигаемся к командному пункту противника.

— Отлично, товарищ Окунев, — ответил я. — Позвольте взглянуть на вашу руку.

— Пустяки, товарищ Краснов! — Окунев отмахнулся здоровой рукой. — Осколок чиркнул, когда высунулся из люка. Медик уже обработал.

Окунев выглядел усталым, но возбужденным. В его глазах читалась та особая ясность, которая приходит к человеку в минуты полного погружения в действие, когда исчезают сомнения и страхи.

— Японцы создали последний рубеж обороны вокруг командного пункта, — продолжил Окунев, указывая в сторону укрепленного комплекса зданий на вершине небольшого холма. — Там собрались остатки гарнизона под командованием какого-то подполковника. Отчаянно сопротивляются.

Я внимательно изучил позиции противника