Крушитель - Харитон Байконурович Мамбурин

Эну затрясло, она разинула рот, из её глаз полились слезы, а затем она начала рыдать так, как не плакала никогда вообще.

///

— Слава ками, она вернулась, — буркнул Рио, пихая руки в свои карманы, — Слышь…

Хидэо, всю дорогу из Киото представлявший из себя апогей беспомощности, дернулся, посмотрев на Коджиму глазами побитой собаки.

— Сейчас они проревутся… — процедил «грязный блондин», кивая на взахлеб рыдающих мать и дочь, вцепившихся друг в друга как в спасательный круг, — Вот тогда подойди к ней, обними. Она пришла в себя, ты ей будешь нужен больше всех. Понял?

Парень неплохой этот Мидзутани, даже сам Рио признает. Никакой, если искать в нем бойца, но как человек — просто отличный. Коджима, пасший отлучившуюся от реальности Кирью-младшую, видел, как пацан смотрит на свою девчонку. Разрывался как помочь хотел, но та вообще ничего не воспринимала. Её Мана в сортир водила перед полётом, наверняка прямо выдавила всё из девчонки. Уж больно сильно ту шарахнуло.

Кстати, о Мане…

Угрюмо вздохнув, Рио отправился как на эшафот, к девушкам, наблюдающим за совместным плачем матери и дочери. Они стояли, обняв отца Акиры, который, поглаживая их по спинам, бормотал что-то успокаивающее. Но, да оно было нужно разве что хафу, у которой глаза были на мокром месте. Сама же Мана…

В одном из любимых аниме-фильмов Коджимы, с сюжетом про будущее, один из основных персонажей владел таким оружием, как мономолекулярная нить. Эта штука, удлиняясь до пары десятков метров, резала всё, во что посылало её устройство, закрепленное на запястье персонажа. Выглядело это круто — эдакая бешено извивающаяся в воздухе светящаяся нитка, фантастически легко превращающая буквально всё в нарезанные конфетти. Всё — машины, бетон, асфальт, людей. Хозяин этой чудовищной игрушки не утруждал себя прицеливанием. В какой-то момент его благополучно застрелили и вот сцена, где он помирает в агонии, попутно круша целый небоскреб этой своей нитью, крепко запала Рио в память.

Сейчас, глядя на скромную тихую Ману, которая всю дорогу великолепно играла роль убитой скорбью, но сильной девушки, поддерживающей окружающих, Коджима не мог избавиться от чувства, что не хватает буквально малюсенького толчка, чтобы нить вырвалась на свободу. Он сам был… такой нитью, но у него никогда не было хозяина. А вот у этой высокой девушки…

Ему пришлось ей довериться, пришлось взять на себя роль опоры для остальных. Для Такао, для Эны, даже для демонова Хидэо, будь он неладен. Это Ханнодзи можно было укоротить парой фраз, сказанных на ухо, когда та затеяла пострадать какой-то дурью прилюдно, но зараза всю жизнь фальшивила, а вот их, хафу, Такао и Эну, надо было держать. Поэтому он доверился Акире, его жизненному выбору. Повернулся спиной к совершенно сумасшедшей убийце, способной слететь с катушек в любой момент.

Не слетела. Пока. Но сейчас будет еще одна проверка. Есть вещи, о которых молчать нельзя. Только подождем, мимо идёт Такао, направляясь к машущей ему рукой матери. Кажется, сейчас душить будут его… наравне с дочерью.

— Сильно заняты? — проворчал он, подходя к обнявшейся троице, — Слушать способны? И соображать?

Острый взгляд Маны заставил инстинкты напрячься. Она бросила его в нужный момент, твердо уверенная, что никто не заметит её изменившегося лица. Кроме него, Рио. Перед ним ей прятаться было незачем, они друг друга знали. Взгляд и всё, пока Асуми продолжает хрюкать отцу Акиры в подмышку. Тот, кстати, лишь немногим позже выдает взгляд ну разве немного худший, чем у собственной снохи. Однако…

Лучше, чем Рио мог надеяться.

— Мне сообщили, — говорит он, очень аккуратно выбирая слова, — Тело… исчезло из морга. Через несколько часов. Полиция ходит на ушах. Понимаете?

Кивки.

Они понимают. Удивительно. Надежда? Нет, ни о какой надежде не идёт и речи. Не здесь, не сейчас, не от этих слов. Но появились варианты. Что касается Рио, а может, и высоченной девчонки, что баюкает в своих руках хлюпающую соплями «яркоглазую», они знают, что варианты бы были, даже если бы расчлененный Акира валялся бы перед ними, уже неплохо так подгнивший. Это он, человек, который не мог просто так сдохнуть от пуль.

Но остальным об этом знать нельзя. Ни в коем случае.

Почему-то, понимание, проявленное безутешными родственниками, подбадривает Рио, и он развивает бурную деятельность. Все эти сопли и слезы следует запихнуть в машину, вон тут, возле которой стоит очень хмурый Хиро Конго вместе с каким-то сухим стариком. Сам Конго в процессе и пострадает, на нем как обезьяна повиснет ревущая Хиракава, а дури в «надевшей черное» чересчур много для простого старика. Ей придётся даже дать по башке, когда старый якудза соберется отчалить в мир иной от таких обнимашек.

Затем они едут. В неизвестном направлении. Быстро валят от аэропорта к демонам на кулички, в какой-то забытый онсен, дорогу к которому помнят старики. Некая развалюха с трехсотлетней историей на окраине мира, в деревне, где даже нет мобильного интернета… зато есть несколько десятков серьезных парней, которые мутят там свои дела. Чуть ли не те же триста лет.

Старый пердун, доживший до пенсии, — это почти легенда. Жизнь якудзы отличается от быта обывателя, в ней событий куда больше, а еще и знакомств, порой очень странных. Вряд ли их там отыщут. Да и будут ли искать? Рио уже в курсе, что Кирью бедны как мыши. Акира умудрился куда-то исчезнуть все деньги, оставив семью с изрядно уже пощипанными накоплениями родителей, которые те потратили на разную фигню. Очень интересно.

Нужно обсудить это с Маной. Она отлично играет свою роль, но у неё даже зрачки не сузились ни на секунду, когда Харуо об этом ей рассказал. Ясно, что на деньги ей плевать, но только ли в этом дело?

Рио, скрывая всё в себе, отчаянно хотел верить, что Мана знает больше. Что, играя роль для всех, она также играет другую, для него. Что… она знает что-то еще…

Что-то, чего бы очень желал услышать даже он.

Глава 16

Террор и насилие

С точки зрения обычного человека, закон — это некая высшая справедливость, подкрепленная всей силой государства, гражданином которого человек является. Разумеется, есть и международные законы, но о них чаще всего простые смертные даже не вспоминают, им хватает и своих. В целом, это действительно похоже на абсолют, законопослушность — выбор как моральный, так и