Фаворит-5. Родная гавань - Денис Старый

Я взобрался на небольшую вышку, которая была нашим пунктом наблюдения за врагом, и самостоятельно осмотрел происходящее вокруг.

С трёх сторон нас обкладывали. И было видно, что те турецкие пехотинцы, которые уже подошли к татарам, собираются действовать основательно. Они также обустраивают свой лагерь, что-то там копают, сбивают штурмовые лестницы, доски — видимо, предполагают по ним взбираться на выставленные телеги.

Я посмотрел на небо. Сутки вот-вот перешагнут за полдень. Получается, что мы выгадали ещё и утро. Вот, когда считаешь каждую минуту! Ближе к вечеру неприятель вряд ли пойдёт на штурм наших укреплений. Так что дождаться бы часов шести — и можно говорить о том, что ещё один день мы выиграли. А там и Лесли подойдет.

— Неприятель формирует штурмовые колонны! — закричал сержант, оставшийся на вышке, когда я уже с неё слез.

Не говоря ни слова, вновь быстро забрался по лестнице, схватил подзорную трубу у сержанта. Он не ошибся. Похоже, что нас ждёт главное испытание в рамках операции по разграблению Бахчисарая.

Ещё около часа заняли приготовления противником атаки, а потом всё началось…

Татарские лучники построили нам «стрелопад» не хуже того, который был неожиданностью для них же при первом вчерашнем штурме наших укреплений.

Стрелы свистели над головой, мешая не только думать, но и, действительно, угрожали моим бойцам. Не всем удавалось укрыться в укреплениях, некоторые из воинов получали ранения.

— Штуцера! Пали! — скомандовал я.

Первоначально предполагал, что мы подпустим врага и уже тогда будем показывать свои возможности. Но крымские татары умудрялись пускать стрелы с трехсот-трехсот пятидесяти шагов. И здесь нам в помощь только штуцеры или пушки.

— Кашин, отрабатывай все пули, что у тебя есть! — приказал я подпоручику.

Сколько там их, пуль этих у Ивана? Чуть больше трёх десятков? И я надеялся на меткость стрельбы Кашина. Ведь конические пули с улучшенной обтюрацией летят и дальше, и точнее. Мне бы только вернуться с войны… Все… Решено. Завод сразу ставить буду оружейный.

— Бах-бах-бах! — вот и начали мы отвечать, били штуцера.

Противник не спешил. Теплилась надежда, что полноценного штурма и не будет. Так, разведка боем. Но не стоит недооценивать врага. Если к нам идет помощь, то задача у неприятеля — разбить нас, чтобы не соединились. Да и такая пощечина! Ограбили столицу и ханский дворец!

— Штурмовые колонны янычар выдвигаются! — кричал с позиции наблюдательного пункта сержант.

Я не был уверен, что это именно янычары. Что-то слишком много в таком случае в Крыму этих элитных воинов. Но, тем не менее, турецкая пехота, действительно, пошла на штурм.

— Первая линия, готовьсь! — командовал я, но и так стрелки первой линии уже смотрели на своих командиров, ожидая, когда же поступит приказ стрелять.

Тут же, буквально в трёх шагах стояла вторая линия. Её бойцы, как и бойцы третьей линии, переминались с ноги на ногу. У кого-то даже было видно, как трясутся коленки. Но главное, чтобы они задачу выполнили, а тремор в ногах — вторично.

— Подпоручик Смитов, всё готово? — спросил я, подскакав к одному из артиллерийских расчётов, где был наш главный артиллерист.

— Не извольте сомневаться! — залихватски ответил мне молодой офицер.

Вот только за этой бравадой явно скрывалась неуверенность. Всё же суммарно против нас теперь даже по приблизительным подсчётам более шестнадцати тысяч единиц противника.

— Бах-бах! — выстрелили вражеские пушки.

Сразу полтора десятка ядер устремились в сторону нашего укрепрайона. Недолёты… Только единственное ядро, ударяясь о землю, отскочило и разрушило секцию из рогаток.

Но звоночек нам был послан однозначный. В следующий раз турецкие артиллеристы ударят точнее.

И самое противное во всей этой ситуации, что ответить толком мы не можем ничем. Гранатомётчики в лучшем случае метнут свои гранаты метров на шестьдесят. Пушки наши бьют не дальше чем на шестьсот метров, и то начинается такой разлёт картечи, что только воробьёв и пугать.

— Подпоручик Кашин! — крикнул я. — Бей из штуцера топчу [турецких артиллеристов]!

Только его выстрелы могут быть на шестьсот-семьсот шагов эффективными. Вряд ли можно надеяться, что поручик сейчас выбьет всех турецких офицеров-артиллеристов. Но, если рядом с ними будут летать пули, то и работа будет нервной, гляди — какие-то ядра вновь не долетят до нас.

— Бах-бах-бах! — вновь послышались отлёты со стороны турецкой артиллерии.

Я пригнулся: рядом пролетело немалое ядро. Оно ударило в смотровую вышку. Наблюдательный пункт сложился, как карточный домик. Сержант, который продолжал наблюдать за противником, упал, и сверху на него ещё посыпались доски.

Либо у турок есть отличные офицеры, которые сделали возможным такой меткий выстрел, либо удача отворачивается от меня. Первые потери. Части тел разлетались около меня, что-то из человеческой плоти попало в бок коню, и он недовольно зафыркал.

Я сжал зубы. Не то, что я не знал, что делать в таких ситуациях, и это не была растерянность. Просто, враг имел подавляющее преимущество.

Я приподнялся в стременах, приложил к глазу подзорную трубу. Появилось опасное желание, чтобы противник, наконец, пошёл на штурм. Пускай умирать — уже лучше так, когда есть возможность убить врага, чем стоять под артиллерийским обстрелом и не иметь технических возможностей ответить.

— Бах-бах-бах! — вновь ударила турецкая артиллерия.

И теперь это было более трёх десятков выстрелов.

— Вжаться всем в землю! — закричал я, сваливаясь с коня.

Не знаю, как я понял, что противник ударил дальней картечью. Может, чуйка, или ещё что-то. Но это была именно она. Большие железные шарики прошивали наши укрепления насквозь, вспарывали человеческую плоть и летели дальше.

Сразу же послышались крики, стоны умирающих людей. Пространство внутри укрепрайона стало быстро превращаться в озеро. Только не наполненное водой, хотя и некоторые бочки были пробиты и оттуда сочилась живительная влага. Озеро было кровавым.

Вот оно — главная сила любого полководца. Нужно выдержать психологически подобные моменты. Как это не звучало цинично, но каждый великий полководец должен уметь отправлять на смерть своих солдат.

Великий ли я полководец? Сколько уже моих солдат здесь и сейчас полегло от действий турецкой артиллерии?

Нет, об этом думать нельзя.

— Первая линия, доложить о готовности! — приказал я.

Нет, мне не столько была нужна готовность первой линии стрелять. Я уверен, что все, кто остался в строю, только и ждут того, чтобы иметь возможность поквитаться за убитых и раненых товарищей.

Солдаты и офицеры должны слышать голос своего полководца, знать, что он с ними, что разделяет те же