Фаворит-5. Родная гавань - Денис Старый

— Стрелы бей! — отдал я приказ шести сотням башкир.

И не только башкир. Это были и те люди, мужчины, которые присоединялись к нашему войску и хотели уйти от прежней жизни. Они также натягивали тетивы и запускали стрелы.

Навесом эти стрелы падали как раз в то пространство между первой и второй линией обороны, где концентрировался враг. Стрелопад мне ещё не доводилось видеть, особенно когда за минуту не менее восьми тысяч стрел обрушились на крайне небольшой участок земли.

— В штыковую! Вперёд! За веру, царя и Отечество! — выкрикнул я, обнажил шпагу и сам возглавил контратаку.

— Бах-бах-бах! — поддерживали нас штуцерники.

У каждого из них была своя позиция. Многие лежали просто на мешках с различным добром, чтобы можно было стрелять из глубины гуляй-поля и при этом различать врага.

Быстро забравшись по лестнице, приставленной к баррикаде, я оказался сверху. Моментально отвёл устремившуюся в мою сторону татарскую саблю и, спрыгивая вниз, нанёс укол в сердце одному из татар.

Моментально вокруг меня стали появляться бойцы. Они больше не позволяли мне геройствовать. Да и я не выпячивался вперёд.

— Ура! — раздавался громогласный боевой русский клич.

Окончательно русским он становится именно сейчас, побеждая противника в Крыму.

Вдруг резко всё закончилось. Вот он был противник — а вот его не стало. Частично уничтожен, частично отступает.

— Трубите отбой! — приказал я. — Будем готовиться к настоящему штурму.

Татары вполне здраво рассудили, что взять с наскока наше укрепление у них не получится. И чтобы это понимание пришло в их головы, враг лишился, по самым скромным подсчётам, не менее шести сотен своих воинов. Но я думаю, что цифра будет куда больше.

Немало раненых врагов сумели отступить от преград гуляй-поля. А с нынешним уровнем медицины даже легко раненый воин рискует умереть от горячки.

А пока… очень много работы у меня и Ганса Шульца. Нужно спасти тех раненых, кого только можно.

Но мы выстояли. Чтобы уже завтра постараться отбить полноценный штурм. Наверняка побитые татары сейчас будут уповать на своих союзников-турок, чтобы те взяли наш укрепрайон.

Но это мы ещё посмотрим. И за ночь немало чего может измениться.

ХОРОШИЕ СКИДКИ: https://author.today/post/690568

Глава 17

Ты не пройдешь!

Гендальф (Властелин колец).

Северо-запднее Бахчисарая

14 июня 1735 года

Ночью спали не больше, чем по три часа. Опасное это дело, когда бойцы, не выспавшись, идут в бой. Но трижды за ночь мы беспокоили врага. А нечего отсыпаться! Мы не спим и вам не дадим!

И всё-таки наличие у нас сразу ста пятидесяти лопат оказалось очень кстати. Плохо, что лопат не было сотен пять.

Наутро укрепрайон стал приобретать уже очертания весьма интересного инженерного сооружения. Были переставлены более плотно телеги, отдельные отряды копателей под покровом ночи ползком выдвигались вперёд, выкапывали ямы и маскировали их. Жалко коней вражеских… Нет, никого не жалко. Пусть ломают ноги, а их всадники — головы.

Соорудили еще полсотни секций из рогаток, для чего пришлось даже использовать дерево из некоторых телег. И наиболее сложные и видимые для врага, сооружения были сооружены на тех направлениях, где мы, на самом деле, меньше всего готовились к отражению штурма. Нам нужно было сконцентрировать артиллерию, ту, малую, даже не полевую, а «тележную», на одном направлении.

Но ставка была исключительно на то, что теперь мы должны простоять в этом укрепрайоне до прихода основных сил. Если бы сейчас враг ушёл, и нам надо было бы погрузиться, чтобы двигаться дальше, то нехватка гужевого транспорта составила бы чуть ли не процентов тридцать. Это я ещё не беру в расчёт то, что лошади были отведены на безопасное расстояние.

А по задумке обороны, мы и вовсе лишимся большинства телег. Но… Разве жизни солдат и офицеров, как и победа, не важнее? Да и выбью я после у Лесли должное количество повозок.

— Почему в каше мало мяса? — отсчитывал я обозную службу.

— Господин секунд-майор, пропитания на пять дней. Мы кормим ещё и более пяти сотен иных людей, — оправдывался обозник.

— Приказываю достать сало и вяленую говядину и накормить всех бойцов! — не стал я слушать никаких оправданий.

Пять дней! Через пять дней мы либо погибнем, либо уже должны будем быть на подступах к Перекопу. Именно туда я планировал двигаться со всем награбленным в Бахчисарае. Добычи должно быть такое количество, что армию можно будет кормить в течение года.

Я гарцевал вдоль периметра всего нашего гуляй-поля, где-то стараясь подбадривать солдат, а где-то и отчитывая нерадивых подчинённых. Особенно доставалось обозникам. Уж не знаю почему, может потому что каждый интендант, а они по сути, таковыми и являются, — это вор? Или что порядка долго было не добиться. Вещи награбленные, как сгрузили, так они и валялись. Я уже думал прилюдно кого-то казнить.

Не может быть такого беспорядка. Пусть вещи станут частью обороны. Ковры? Да пусть они будут сложены посреди гуляй-поля, а внутри лошади. Это так, к примеру.

В целом же, работали все, и сделано было очень много. Сейчас мы представляли собой действительно мощный укреплённый район. Но я же видел, что нет предела совершенству, что можно было бы доработать кое-какие места, например, накопать больше ям-ловушек, чтобы и вовсе к нам не смогла подобраться конница врага.

Через час настроение бойцов улучшилось. Каждому было выдано по две чарки водки, обильная еда. Я прекрасно понимал, что идти в бой на переполненный желудок — опасное дело. Любое ранение в живот при сытости солдата может иметь отягощающие последствия. Вот только ранение живота — это, как правило, смерть при нынешнем развитии медицины. И в таком случае лучше умирать на сытый желудок.

— Как ведёт себя противник? — спросил я, когда вновь направился на наблюдательный пункт.

— К татарам подходят свежие силы, — скупо ответил мне капитан Подобайлов ответственный за разведку и наблюдение за оперативной обстановкой.

— Свежими их силы быть не могут. Тяжёлый переход по выжженной земле, у них уставшие и лошади, и люди, — размышлял вслух я. — Может и завтра пойдут на приступ. Сегодня отдохнут.

Подобайлов пожал плечами, мол, жираф большой — ему видней. Я только усмехнулся на такую реакцию капитана.

Не то, чтобы я занимался самоуспокоением, но и не