Смутные дни - Тим Волков

— Яким, ты что, со мной поиграть решил? Это плохая идея, Яким. Очень плохая.

Гробовский хрустнул костяшками пальцев.

— Алексей Николаевич! Я честно! Все как в тумане. Пытаюсь вспоминать тот день, когда меня порезали, и все плывет сразу же и голова начинает болеть.

— Яким, мы же договаривались с тобой, — сказал доктор.

— Иван Палыч, клянусь, память отшибло, — протянул он. — Туман в голове, ничего не помню. Нож мелькнул, кровь — и всё. Ни лиц, ни адресов — ничего.

Гробовский стиснул зубы.

— Память отшибло? — рявкнул он, шагнув к койке. — Ты, бандитская морда, Сильвестра прикрываешь! — Его голос сорвался в крик, лицо побагровело. — Говори, где этот ублюдок прячется! За что он тебя? Что вы затеяли?

Гвоздиков вжался в койку.

— Алексей Николаевич, не кричите, я ж больной…

— Это я тебя сейчас больным сделаю, жижа ты болотная, причем тяжелобольным. Понял? Говори!

— Клянусь, ничего не знаю! Иван Павлович, дайте мне таблеток, я тогда вспомню. И Алексея Николаевича оттащите, а то он меня побьёт сейчас.

— Побью — это ты правильно понял. Значит не так ты сильно головой ударился, Якимка, раз понимаешь что к чему, — злобно ухмыльнулся Гробовский. — Я тебе сейчас язык живо развяжу. Иван Павлович, а ну-ка дай мне скальпель!

— Это еще зачем? — пропищал Яким.

— Я тебе сейчас точно такой же узор нарисую, какой тебе Сильвестр сделал, только на спине.

— Алексей Николаевич! Да вы что! Нельзя так!

— Мне можно! Ты понимаешь, что тебе срок светит?

— За что это?

— Про свои похождения с бандой тоже забыл? Как вы на дрезине на железнодорожной станции разбойничали. Только я вот помню. И отвертеться тебе не получится — у меня уже дельце готово. Десятку ты уже себе заработал, дефективный.

— Алексей Николаевич!

— Говори! А т еще сверху тебе пятерку нарисую — за сопротивление!

— Алексей Николаевич, да не могу я! Иван Павлович, скажите ему! Он же убьет! Ей-богу убьет!

Иван Палыч шагнул вперёд, схватив Гробовского за плечо.

— Алексей Николаевич, ты бы и в самом деле чуть коней бы осадил, — шепнул он. — Как бы давление не поднялось, может и кровотечение открыться.

— Я ему сейчас сам его открою! — прорычал Гробовский.

— Он боится, — шепнул доктор. — Боится повторной расправы со стороны Сильвестра. Вот и косит под дурака.

Гробовский тяжело вздохнул, взял себя в руки.

— Яким, — тихо произнес он. — Если ты переживаешь за себя, то будь спокоен — пока ты ту Сильвестр до тебя не доберется. Мы не дадим тебя в обиду. Мы самого Сильвестра за жабры возьмем. Поэтому нам нужно, чтобы ты нам помог. Тогда мы его в тюрьму посадим.

— Ничто его не остановит, — побелевшими от ужаса губами пролепетал Ефим. — Он прошлый раз из тюрьмы сбежал, в этот раз так же будет. И пока свое не сделает — не сдастся.

— И что же делать он собрался?

Яким испуганно кивнул на доктора, прошептал:

— Убить Ивана Павловича…

* * *

Вышли на улицу — Гробовский был весь на нервах и хотел перекурить. Чтобы хоть как-то отвлечь друга от неприятного разговора с Якимом, Иван Павлович рассказал о сегодняшней встрече Аристотеля с Субботиным.

— А что же кулак этот хотел? — вздохнул Гробовский. — Что сын с объятиям его встретит? Удивительно, как его местные мужики еще не отметелили — много кому пакости наделал. Что заслужил — то и получил.

Также доктор рассказал и про Рябинина и про странную поездку детей в лагерь скаутов.

— Увез детей? А куда неизвестно? — нахмурился Гробовский.

— В том то и дело. Какой-то скаутский лагерь. Но сдается мне, что дело тут нечисто.

— Хорошо, наведу справки на этого Рябинина. Поспрашиваю.

— А что насчет «Займа Свободы»?

— Иван Павлович, мы покурить вышли и дыхание перевести, а ты мне на больные мозоли давишь! Про жуликов про этих! Что про них говорить? Понятно, что жулики. Теперь еще их ловить — работы не в проворит.

— Ладно, Алексей Николаевич, не грусти! Иди лучше отдохни, а я еще Якиму перевязку сделаю, а заодно и наедине поговорю — может чего расскажет.

— Уверен? А то давай, я его… — Гробовский многозначительно стукнул кулаком об ладонь.

— Нельзя, — покачал головой доктор. — Он и так еле выкарабкался — Сильвестр его бил наверняка, не оставляя шанса.

— Однако ж выжил, собака, — задумчиво произнес Гробовский. И кивнул: — Ладно, отдохнуть и в самом деле нужно — завтра большое начальство вызывает с самого раннего утра. Отчитываться нужно за все, а сказать нечего — продвижения нет ни на одном направлении.

Попрощались. Гробовский поплелся в сторону «Гранд-Отеля», а Иван Павлович решил еще немного постоять, подышать свежим прохладным воздухом.

Ночь спустилась на село быстро. Сразу тихо стало, покойно, и только собака тявкала вдалеке, да скрипели ставни на ветру.

Доктор уже собирался уходить, как что-то мелькнуло в темноте.

Глаза уловили движение у края двора, там мелькнула тень меж сараев.

«Сильвестр?» — невольно подумал доктор, выискивая в кармане оружие.

Но это был не Сильвестр. Тень двигалась не уверенно, воровато, незнакомец то и дело оглядывался, словно боялся быть обнаруженным.

Доктор пригляделся: сутулая фигура, длинный сюртук, знакомая походка. Игнат Феклистов!

«Куда это он ночью?» — подумал доктор, вспоминая подозрения Гробовского о новой афере Игната.

Феклистов, бросив взгляд через плечо, юркнул за угол сарая, направляясь к дороге. Доктор шагнул следом. Просто так отпускать он его не желал. Дело явно не чисто.

Деревня спала: окна домов темнели, только редкие фонари бросали жёлтые пятна на грязь. Феклистов шёл быстро, но осторожно, оглядываясь на каждом шаге, иногда прислушивался. Доктор держался на расстоянии, иногда прятался за заборам.

«А уж не к Сильвестру ли он меня выведет?» — мелькнула шальная мысль.

Этот шанс нельзя было упустить.

Улица виляла, уводя к околице. Феклистов свернул в узкий проулок. Доктор прижался к покосившемуся забору, замер, когда Игнат остановился, вглядываясь в темноту. Лунный свет, пробившийся сквозь облака, осветил его лицо — бледное, с нервно подёргивающимся глазом.

«Что задумал?» — подумал доктор, чувствуя, как холод пробирает спину.

Игнат постоял, двинулся дальше, к окраине, где дорога упиралась в старое кладбище.

«Там то что потерял?»

Дойдя до околицы, и в самом