Василий Кошанский. Здравствуй, мир! - Фохт

— Хоть самому Государю Императору. А ещё лучше котакской королеве! — напутствовал его Яроцап, очищая когти от клоков чужой шерсти.

Разумеется, за дуэль нам попало. Едва мы вошли в дом, рассерженная бабушка отходила нас по задницам выбивалкой для ковра — и меня, и папеньку, пусть он и был князем. Благодаря бобочке, мне удалось вырваться достаточно быстро, и я позорно заперся в детской. А вот хвост сыночка старая княгиня намотала на кулак, и мой бедный отец получил сполна за то, что не уберёг дитя от опасной затеи. Досталось и Яроцапу: несмотря на генеральское звание, его оттаскали за шкирку на глазах перепуганного насмерть Семёна. Вся прислуга забилась по углам и не высовывалась до семи часов, пока бабуля не велела подавать ужин.

Следующим утром я нанёс визит в Третье отделение и получил там подтверждение, что занесён в резерв Двора Его Императорского; соответственно, отныне все мои назначения исходят только оттуда. До нашего бала в честь признания меня княжичем оставалось недели три.

Папенька и бабушка были вовсю заняты приготовлениями. Дополнительная прислуга была выписана из других наших поместий, а повара наняты в столице. Бабушка велела перетянуть всю парадную мебель новой тканью: в моду только что вошёл шёлковый штоф с цветочными мотивами. Дворовые наводили красоту по всей усадьбе: чистилось и мылось всё, куда дотягивались кошачьи лапки, обновлялись крыльцо и беседки, полировались полы, освежалась позолота на картинных рамах и в семейной домовой церкви. Удивительно, но от всех этих хлопот бабушка не уставала, а наоборот, помолодела лет на десять.

Из Китовска — главного северного порта — к нам следовала подвода с экзотическими фруктами и двумя новыми сервизами. В Мяуславле были куплены модные выкройки для бабушкиного платья, и наши мастера, обученные в своё время в Фырфырции, принялись за работу. Мы с папенькой решили придерживаться старых традиций и появиться на балу в древнекотовском княжеском облачении, похожем на боярские кафтаны. Оно мне понравилось больше щегольских бальных фраков с фалдами, напоминающими ласточкин хвост, который насмешкой топорщился на моей бобочке.

Все местное общество бурлило в ожидании великолепного бала. Если вечерние приёмы, светские ужины и танцы были в порядке вещей, то балы давались не так уж часто, тем более летом. Светским временем года в Котовии значилась зима. Кошанские могли себе позволить развернуться, а тёплая пора нивелировала недостатки традиционного сезона — духоту и перепады температуры при попытках проветрить.

Папенька же большей частью пропадал в гостях то у губернатора, то у предводителя дворянства. К себе на обед зазывал его и новый председатель Династической комиссии Хомячинска. Матвей Афанасьевич, который после отставки общался лишь с Яроцапом, превратился в настоящего светского льва. Только сейчас я смог полностью оценить, насколько сильно угнетала душевное состояние князя неполноценность единственного сына, хотя отец не прекращал любить и материально поддерживать Василия. В эти дни князь снова почувствовал себя на козле, как во времена лихой молодости. Ведь и убеждённым старовером он стал, как мне представлялось, из-за семейных проблем, ища утешение в прошлых временах, когда у Кошанских не было недостатка в магии. Папенька не раз видел в детской мой гребень, и если поначалу морщил нос и осуждающе качал головой, то через пару недель махнул лапой. Каждый ухаживал за своим мехом, как считал нужным.

Уже позднее, лучше изучив кошачье общество, я понял, что мне безумно повезло с папенькой. Ведь меня должна была бы ожидать участь Бориса Борисова — мало кто из знати привечал в своём доме «бракованных» потомков. Очень часто по ходатайству раздосадованных отцов «неодарённым» отпрыскам титулованного дворянства выделялись поместья далеко на северо-востоке, и дальше семья мало интересовалась их судьбой, а имя неудачника вымарывалось из семейного древа и редко упоминалось даже в домашних молитвах.

А я из Хомячинска направился в Мяуславль, полагая, что как раз успею съездить в столицу и разобраться со своими делами. Во-первых, я или отец должен был отвести приглашение в Канцелярию Его Величества. Разумеется, никто не ожидал, что Государь почтит нас своим присутствием, но такова была давняя традиция: Император получал приглашения на все значимые мероприятия от двадцати древних родов. Кроме того, я хотел навестить Двоехвостова, поблагодарить за помощь и узнать последние новости.

Компанию в экипаже мне составил Эдик:

— Как раз подам заявление на увольнение из академии. Вон и ты свинтил оттуда.

— К старому князю пойдёшь?

— Ой, нет! К нему уже Силомира пристроили. Я хочу дипломатической службой заняться. Папаша с Государем переговорил. Как место секретаря или кого подобного в посольстве освободится, станет моим. Хочу к котаксам, в худшем случае киспанцам, но, может, придётся и на восток переться.

Отличная идея. Старый князь тоже что-то про встречу с министром иностранных дел говорил.

В столицу попали уже на рассвете, сразу взяли два номера в «Когтистой лапе». Мы неплохо выспались в дороге, но нужно было привести себя в порядок. Пусть меня не пустят дальше канцелярии, но являться в Императорский дворец полагалось при полном параде. Я планировал, что в десятом часу отдам приглашения, затем отправлю письмо Когтеславу Котославовичу с просьбой назначить мне время, а потом выполню бабушкино поручение: доставить приглашение на бал её подруге княгине Пушелаповой. Бабушка решила повременить с личным визитом, отдав все силы приготовлению семейного торжества. Чижика со мной не отпустили, припахали в поместье. Кажется, Кошанское намеревалось переплюнуть академию с её Высоким визитом.

В дорогущем камзоле с вышитыми золотом обшлагами, в начищенных мягких сапожках, с драгоценным перстнем княжича на пальце (в общем, красота — страшная сила) я гордо прошествовал к дежурному офицеру у Императорского дворца. Мне тут же выдали сопровождающего, чтобы проводить в канцелярию. Светящийся фиолетовым камень на моей лапе производил на столичных котиков сногсшибательное впечатление — это только в провинции невежи типа Акакия и его приятелей были равнодушны к тёмному огню, поскольку Мурлынова вблизи никогда не видели.

Я торжественно вручил одному из многочисленных адъютантов Его Императорского Величества конверт с нашей гербовой печатью. А потом четверть часа ждал, когда принесут особую книгу расписаться по этому поводу, — о да, бюрократия в Великой Котовии была на высоте. Пока я любовался императорским парком из окна канцелярии, на чудо чудное — фиолетовый перстень — прибежали глянуть второй советник канцлера и министр хозяйственного развития, прослышавшие о моей аттестации на Династической комиссии.

— И вправду, прям что у Мурлынова, — потрясённо зашипел на ухо своему спутнику толстый рыжий Толстолапов в роскошном кафтане, — может, сынок его… неофициальный, так сказать. Потому Кошанский и спрятался в