Нашествие - В. Бирюк

Ваня! Уймись! Эти воображаемые монологи - в суде не играют.

Точно. Потому суда и не будет. А будет внесудебная расправа.

Как тебе роль опричника-энкаведешника? - Не нравится. Жмёт-трёт-беспокоит. Поплакался? -Теперь о деле.

Вопросец-то наш, исконно-посконный: «что делать?».

Считаем варианты.

Предположим, что людей бессудно убивать нельзя, а человеческая жизнь имеет ценность.

Всякая человеческая жизнь, или только княжеская? - Княжеская. А сотня-другая побитых в мятеже гридней, твоих и его, а тысячи гражданских, погоревших-заболевших-умерших? - Это другое.

«Другателей» - нафиг. Я дерьмократ, равноправ и гумнонист. Мне что князь, что кощей - в одну цену. Ересь скажу: и баба - тако же.

Напомню. По «Русской правде» вира за убийство княжьего - 80 гривен, за рядового человека - 40, за бабу - 20. За чужого раба, смотря по исполняемой им должности, 5 или 12.

Стоит включить «равенство цены смерти», как любое, даже с минимальной вероятностью, поползновение в сторону усобицы с сотнями или тысячами жертв, требует иллюминирования зачинщиков и подстрекателей.

Предположим, работаем процедурно-законопослушно. Шлём в Чернигов повестки братьям-князьям. Вызов на суд Государя в Боголюбово. Ярослав обвиняется в дезертирстве и измене, Святослав - в саботаже и, возможно, пособничестве.

Никакой опричнины и энкаведешнины. Цивилизованное гражданское судопроизводство.

Если по «Саксонскому зерцалу», то слать нужно трижды с перерывами в три недели. Так Фридрих Барбаросса Генриха Льва в суд вызывал. Суд по поводу жалобы о покосах епископа Эрфуртского. Генрих, в конце концов, испугался, в последний день кинулся в декабрьский Рейн на коне, лишь бы поспеть. Опоздал. Dura lex - Барбаросса вкатил братану «с конфискацией».

Не. У нас не так.

Не дураки - не поедут.

Тогда - война.

«Монополия на насилие принадлежит государству».

- Боголюбский, ты гос-во? Иди, насилуй своей монополией, добивайся исполнения закона.

Ага. Тут от Андрея встречное предложение, от которого невозможно отказаться:

- Ваня, ты ж уже там? Чтоб два раза не вставать, сбегай заодно в Чернигов и привези этих придурков ко мне.

Тогда не просто война, а война в моём исполнении. Моими людьми, ресурсами.

Да сколько ж можно?!

Я, факеншит, прогрессор, а не каратель!

У Гамзилы три варианта.

1. Отдать Ярика. Тогда вскоре придут и за Гамзилой. По «братскому» доносу.

2. Согласиться, но тянуть время. Укрепление власти Боголюбского в здешних местах после Переяславльского боя. Придут. В большей силе.

3. Мятеж. Ловить момент. Занять Киев. Торговаться с Андреем, менять голову брата (и свою) на десятки тысяч голов жителей «матери городов русских» и округи.

Не ждать - атаковать первому. Занять «выгодную позицию». «Запросить побольше». А уж потом, «в славе и силе», сокрушаясь о пролитии русской крови, об усобицах межкняжеских, явить неизбывное стремление к миру и всея Святая Руси благопроцветанию. Всенощную за прегрешения наши отстоять, молебнов за упокой павших оплатить...

Тут два подварианта. Зависит от того, что он знает в момент принятия решения.

3.1. Знает о разгроме половцев и о движении полка Искандера к Киеву.

Тогда - опередить. Захватить Киев самому. Изобразить миротворца. Посредник на переговорах с мятежниками. Встать между армией (русской) и народом (киевским). Не пустить Искандера в город. Княжеская дружина и боярская челядь в состоянии оборонить стены против полка государевых гридней. Ну, или будут существенные потери.

Поплёвывать вниз с «Золотых ворот» - сильная переговорная позиция. Учитывая, что Искандер - солдафон, а не политик, как Гамзила, ему можно столько лапши навешать!

Искандер, если ему прямо не ткнуть, против русского князя воевать не пойдёт. Он «оборонщик», а не «безопасник».

Князя в Киеве нет? А чем Гамзила плох? А поставь-ка меня, Андрей, в Князья Киевские. Как брат твой Глеб был. А там, лет через несколько, посмотрим где Великому Князю сидеть - в захолустье Боголюбовском или в красе и богачестве Киев-города.

3.2. Начинает действовать до сообщения о нашей победе над Кончаком. В уверенности, что Ванька-лысый и его присные - сдохли, прахом степным стали. Что Искандер сидит голодным волком в Переяславле или сгорел в пламени «греческого огня».

Тогда - спешно в Киев. Чтобы занять ту же «сильную переговорную позицию». Но уже перед Кончаком. Результат - переход «Киевского пятна» под власть хана, размещение в русских городках половецких отрядов.

Половецкие гарнизоны - обязательно. Потому что Боголюбский. Он же придёт и всем наваляет. В одиночку Гамзиле не отбиться.

Тут как в РИ: чтобы исключить угрозу Боголюбского его надо убивать. В РИ смоленские княжичи смогли организовать убийства брата и сына Андрея, и «заговор Кучковичей». У них был ресурс: сообщество «потьмушников», сформированное ещё их отцом. Гамзила сам очень не дурак, но такого ресурса у него нет.

Гамзила реализовал оба подварианта. Объявил о походе для спасения Киева от поганых и продолжал это публично озвучивать, даже узнав о разгроме Кончака. Счёт шёл уже на часы, у него всё могло получиться.

Да что я всё про него?! Я-то чего хочу?!

А хочу я его уничтожить. Вместе с его братом.

Потому что они враги. В силу своего статуса - «князья святорусские удельные».

А вот доказать… «презумпция невиновности»... «всякое сомнение трактуется в пользу обвиняемого»...

Для проведения следствия нужен доступ к месту событий. В смысле: к княжескому терему в Чернигове. Тогда братьев-князей надо посадить. Предварительно, для исключения влияния на ход дознания. А они не хотят. Значит - принудить. Силой засунуть в поруб. А они не хотят снова. И имеют немножечко сил. Несколько сотен комплектных гридней.

Мы конечно всех победим. Не сомневаюсь. Но сколько-то потеряем. Своих.

Слать своих на убой… не, плохое решение. Отматывай назад.

Боя между моими и княжескими гриднями быть не должно. Для этого не должно быть княжьих. Или не должно быть команды «бой» от князей. Т.е. не должно быть самих князей. Вызвать их в Боголюбово и там арестовать?

Гамзила умный, Гамзила не пойдёт. Остаётся сказать ему «фу», как Барбаросса Льву, и идти войной.

Дилемма, факеншит.

Или «презумпция невиновности», «не пойман - не вор», и хороним десятки или сотни гридней. Или произвол, террор и внесудебная расправа.

«Своих я люблю больше, чем остальных».

«Для своих всё, для остальных - по закону» - смысл итальянского фашизма, сформулированный Муссолини, для меня недостижимый идеал: для «остальных», для князей Всеволодовичей, я не могу следовать закону - те традиции, что есть, дают междоусобную войну со множеством жертв.

Не только суда присяжных организовать не могу, даже нормальный