Бои местного значения - Дмитрий Аркадьевич Зурков

Семёновку счастья в жизни искать. Попрощались по-человечески, подарили главе семьи трофейный карабин, чтоб в следующий раз за себя и своих постоять мог, патронов сыпанули от души, Алёна крестом нас осенила, и вскоре исчезли телеги за поворотом…

Талали мы проехали транзитом, нигде не останавливаясь. Всё необходимое у нас было с собой, а спелёнатых бандюков, сидящих вперемежку с бойцами на случай неадекватного поведения, лишний раз светить не было никакого резона. Само село было небольшим, недавно только «проклюнувшимся» из казачьего хутора, основанного четверть века назад. Навстречу попалось только несколько баб, к счастью, с уже полными вёдрами. Которые лишь мельком глянули на нас и тут же вернулись к обсуждению чего-то чисто женского и жизненно важного для себя любимых. Больше всего внимания оказали нам местные Шарики-Бобики, эстафетой дежурного гавканья передававшие нас от забора к забору, да серо-полосатые Васьки-Мурки, лениво и презрительно прищурясь, смотревшие на проезжающих чужаков с этих же самых заборов.

Дорога по мере удаления от слегка населённого пункта начала всё больше и больше походить на заброшенную, но достаточно ещё пригодную для гужевого транспорта тропу, разве что петлять между деревьями надо было чаще. По просьбе Антоная, чтобы облегчить жизнь нашим четырёхкопытным «моторам», народ перешёл на двухсменно-пешеходный вариант движения, пленных привязали «гибкой сцепкой» к задкам телег, дабы размялись болезные перед форсированием водной преграды, которое будут отрабатывать на ближайшем броду. Пообедали на ходу сухпаем, чтобы не задерживаться, до сумерек надо было добраться до следующей заимки…

Глава 23.

И мы до неё добрались. Уже хорошо так веяло вечерней прохладой, когда мы съехали с «шоссе» на поляну-близнец нашей предыдущей ночёвки. Такой же выложенный из чёрных от копоти камней костровой круг, почти такая же поленница хвороста, сверху заботливо укрытая от дождей охапками свежего лапника, разве что протекавший мимо ручеёк добавлял некоторое оживление в пейзаж. И место опять занято пришедшими раньше нас.

Вокруг костра, пока ещё разгоняющего сумерки яркими языками пламени, сидят семеро местных жителей. Тех, кого «несущие бремя белых» эуропейцы презрительно называют аборигенами.

Антонай резко дёргает вожжи, бедная кобылка испуганно всхрапывает и тормозит всеми четырьмя копытами. Нам с Ильёй приходится ухватиться за бортики телеги, чтобы не забодать в спину нашего водилу. Едущим за нами приходится расходиться вправо-влево, чтобы избежать ДТП, причём сопровождается сие действо громким и недовольным хоровым упоминанием абсолютно всем взрослым известной матери некоего Бени и прочих персонажей народного-матерного фольклора.

— Антоха, ты чего? — В голосе Буртасова слышится возмущённое недоумение.

— Тама… Эта…

— Антонай, давай двигай вперёд! — Пытаюсь вывести нашего гида из внезапного ступора.

Неудачно. Он только головой мотает, мол — нельзя, никак нельзя!

— Оп-па!.. Никак Таёжник здесь! — Голос подъехавшего Митяя аж сочится нешуточным изумлением.

— Сотник, блин! Может, ты мне хоть что-то объяснишь?.. Ау!.. — Стараюсь привлечь внимание к своей скромной персоне.

— Тут вот какое дело, Командир. — Митяй наконец-то замечает меня. — Про него разное болтают, но людей, видевших по пальцам руки перечесть можно… Вот уж не думал, что сподоблюсь!..

— Алё, гараж!!!

— Командир, не кошмарь!.. Короче, видишь вон того старика? Так вот по слухам он — самый что ни на есть главный шаман в наших краях.

Присматриваюсь повнимательней и замечаю среди сидящих у костра… Больше всего к нему подходит слово «дедуля». Жиденькая бородка, небольшие усики, волосы, перетянутые лентой, всё седое аж до белоснежности контрастируют с загорелым морщинистым лицом. Остальное скрыто под светло-коричневым кафтаном-найми, в распахнутых полах которого виднеется нагрудник-нэлэкэн, от души расшитый бисером. Сидящие рядом одеты точно так же, только одежда потемнее и бисера поменьше. А так — вполне себе крепкие хлопчики… Ага, и на коленях у этих хлопчиков винтовки, как бы невзначай в нашу сторону повёрнутые. Это не проходит незамеченным, и за спиной слышу негромкое клацание затворов…

Старик делает знак рукой, его бойцы укладывают свои стволы рядом с собой, что, как я понимаю, означает демонстрацию мирных намерений. Негромко чирикаю своим «Отбой» и с интересом наблюдаю, как после нескольких сказанных ему на ухо слов пацанёнок, сидевший рядом с дедулей, встаёт и идёт нам навстречу.

Угу, только не парень это, а девчонка. Как-то сразу становится ясно, что под такой же, как и у всех одёжкой прячется девичья фигурка. Да такая, которую никакими халатами не испортишь…

— Мэнду! Поздорову, люди добрые! — И широкая улыбка на довольно симпатичном личике, и неожиданно звонкий голос убеждают в том, что оказался прав, и нас посетила этакая таёжная нимфа лет шестнадцати. Причём достаточно хорошо болтающая на русском языке. Я, честно говоря, уже настраивался на разговор на уровне «моя твоя понимай мала-мала», а тут даже акцента на слышно.

— И тебе доброго здоровья, красавица! — Выдаю ответное приветствие. Язык не рассохнется, а разговаривать с пейзанской чаровницей, всё-таки, приятней, чем с кровожадным злобным охотником. И тут же понимаю, что не совсем прав.

— Ты кто? — Юное создание мгновенно преображается во что-то суровое, увидев нашего возницу.

— А… Антонай я… Из гуранов…

— Всё одно сымай! — Пока мы с Ильёй и Митяем пытаемся понять кто чего и откуда должен снять, Антоха суетливым движением стягивает через голову и быстро прячет в карман гайтан с крестом.

— Может и нам чего-нито снять? — С угрозой в голосе вопрошает Митяй, демонстративно расстёгивая ремень.

— Нет. Исус — ваш бог, вы ему молитесь, и родились не здесь. А на него может обидеться Сэвэки, увидев крест на шее. Пожалуется Аин Маин, та порвёт его нить, и Харги утащит душу в своё царство.

Ничего я из этого фэнтези не понял, но Антоха, вроде, подуспокоился малость. Так что промолчим, вдруг сойдём за умного.

— Мой дедушка приглашает отдохнуть у его очага. — Сменив тему, девчонка отходит в сторону, показывая, что путь свободен.

— А если все не поместимся? — Ёрничает Митяй.

— От уголька старого костра всегда можно разжечь новый. Или люди с реки Дон об этом не знают? — Насмешливо отбривает казака девчонка.

— У нас, ежели что, и свои спички найдутся. — Сотник бурчит уже для проформы, но последнее слово остаётся за таёжницей:

— Тогда Уот Иччитэ и Салэй могут обидеться уже на тебя. — Обрывая спор, девчонка поворачивается и неспешно возвращается на своё место.

Озадачив народ организацией лагеря, розжигом костра (ага, от того самого старого уголька, принесённого девчонкой), уходом за лошадками и обездвиживанием пленных, мы вчетвером, в смысле начальник экспедиции Илья Алексеевич Буртасов берёт с собой в качестве замов меня и Гордея, а также пригласив за компанию сотника Митяя, подходим к сидящим таёжникам. Которые внимательно, но без враждебности, оглядывают нас и пододвигаются, освобождая место.