Улицы Броктон-Бей - Pavel2311

Панацея опустила руки.

Она стояла неподвижно, как сердце этого нового, созданного ею мира. Её грудь едва заметно вздымалась, не от усталости, а в унисон с биением огромных растений вокруг. Её ритуал был актом чистого, безмолвного творения, где её тело служило порталом, а воля — единственным заклинанием, необходимым, чтобы заставить саму жизнь извергнуться из камня в акте неудержимого цветения.

Незаметно для себя я оказалась на мягком мху. Глаза закрылись. Я посплю?…

Ой, вот поспала так поспала. Я села и потянулась, мои внутренние биологические часы показывали, что прошло почти сутки. «У меня же еще кошка не кормлена». А, кошки-то у меня и нет, грустно. «Пигги, ну прости, прости, ты же лучше кошки».

Ну, за дела.

— Пигги, душа моя, где там кавалеры, что потеряли головы от твоей красоты? Ах, есть только головы, ну и то — хлеб. Тьфу, совсем бред несу, я же не ем головы, в смысле, человеческие… Да всё уже. Пигги, неси этот биоматериал.

Она лениво подошла к груде и аккуратно принесла мне в зубах что-то тёмное и бесформенное. — Ага, спасибо.

Я покрутила «подарок» в руках и сморщилась. — Фу, что это? Да они испортились. Теперь только на компост. Никуда не годятся. Ладно, Пигги, кушай, моя хорошая.

Значит, нужно точно наверх. Доставку не заказать. Собираемся.

— Так, идем только я и Пигги. А вы, — я обвела взглядом остальных моих тихо шевелящихся в полумраке «детей», — дверь никому не открывайте.

Меня будто передёрнуло от собственных слов. «Несёт меня, да? Значит, пора к человекам».

Путь наверх прошёл гораздо проще. Пигги бодренько поднималась по уже известному ей пути. И вот я наверху.

Ночной воздух доков привычно вонял гарью и почему-то нестираными носками.

Глава 30. Внезапная встреча. Вы мне должны. И это не просьба. Шляпа из мягкого фетра

Выщербленные лестничные ступени привели меня в полуразрушенное помещение с пустыми оконными проемами. На полу — слой пыли, пустые банки из-под пива и смятые сигаретные пачки. Обои отклеились, обнажая пятна плесени. В углу валялся сломанный стул, а из-под него торчали какие-то грязные тряпки. Над покосившейся тумбочкой висело разбитое зеркало с редкими торчащими из рамы осколками. Воздух пах затхлостью и застаревшей мочой.

Остановившись у окна, скептически оглядела свой наряд. С того самого дня, как я покинула ряды Протектората, мой «лук» не претерпел никаких изменений, и вряд ли великий Кристиан Диор счел бы его хоть сколько-нибудь женственным. И хотя мой жизненный путь был далек от гламурных тропинок, порой так хотелось простого человеческого внимания. Причем внимания во всем его спектре — от легкой заинтересованности до искренней симпатии.

В общем, я твердо решила: мне пора в люди. А раз так — значит, надо соответствовать хоть в какой-то степени тем самым общепринятым нормам. Значит, планы на ближайшее время ясны: марш-бросок по магазинам и стратегическое пополнение гардероба. А там, глядишь, и всё остальное подтянется.

Но если я хочу выйти в свет, надо озаботиться, чтобы моя личность не была сходу зафиксирована многочисленными видеокамерами и следящими устройствами, в том числе и Тинтеркехт. Я представила себе свое новое лицо и немного другую фигуру. Изменить рост сложнее, но сделать чуть стройнее тело и увеличить гм… Закрыла глаза: ощущение, будто стою под теплым душем.

Всё. Я немного другая. Взяла прядь своих волос — мне так и хотелось, волосы стали белоснежные. Изменился чуть-чуть центр тяжести. Фигура по моим ощущениям стала тоньше, а грудь… Ну что ж.

— Пигги, детка, иди сюда, — поманила химеру пальцем.

Из соседнего помещения в разрушенном дверном проеме показалась химера. Доверия в ее фигуре ко мне не было.

— Ну, иди, иди ко мне, или останешься, а я пойду одна.

Химера наклонила голову и нехотя подошла. Откуда столько эмоций? Она, по-моему, становится умнее. Обняла Пигги и запустила обратную трансформацию. Минуту спустя:

— Мяу, — сказала черная кошка и вырвалась из моих рук. Отошла на метр и начала умываться.

— Не переигрывай, — сказала я строго.

Она прекратила умываться и уставилась на меня вертикальным зрачком. Взгляд был красноречивее любых слов: «Опять эти твои фокусы».

— Мне нельзя, чтобы нас узнали. Помнишь, сколько было недопонимания?

Кошка фыркнула и легла, поджав лапы, всем видом демонстрируя полное несогласие с происходящим. Новое тело отзывалось легкой мышечной памятью, непривычной пластикой. Даже дышать стало немного иначе. Взгляд скользнул по осколкам стекла и раме у стены, где когда-то было зеркало. И слава богу. Не нужно лишних рефлексий.

— Идем. Ты — моя обычная черная кошка. Я — твоя ничем не примечательная хозяйка. Никаких параспособностей. Никаких следов.

Она нехотно встала и потрусила за мной к выходу, её чёрная шерсть сливалась с тенями. Я толкнула дверь, и запах доков ворвался внутрь, густой и навязчивый. Я сделала шаг наружу. Просто ещё одна бледная девушка с кошкой.

Мой короткий переход через территорию доков обошелся без встреч с местным отребьем. После моего эпичного возвращения со своей стаей, антисоциальные элементы здесь стали редкостью. Я целеустремленно двигалась к выходу из района доков, перепрыгивая завалы и обходя лужи, когда до меня донесся лай собак и крики. Кто-то спорил, и этот шум перекрывало странное жужжание, похожее на гул разъяренного роя.

Я свернула за угол и увидела сцену у входа в ангар — судя по лаю, там располагался чей-то питомник. Две девушки стояли напротив пары скинхедов. Одна из девушка была невысокой и крепко сбитой, возле ее ног стояли три ощетинившиеся собаки. А вторая… Вторая была Тейлор Хеберт. «Её величество — Королева мух». Ее силуэт шевелился и колыхался под сплошным ковром ползающих насекомых.

Прямо перед ними, в пяти шагах, на грязном асфальте корчился в луже крови один из скинхедов. Его напарник, постарше, стоял над ним и что-то угрожающе орал девицам.

«Королева мух» вышла вперед и тот, что постарше с начала отступил, а потом стал спешно убегать, оглядываясь и спотыкаясь.

Ухмыльнувшись, я сделала несколько шагов в их сторону. Низкорослая девица вдруг вся напряглась, точно собака, учуявшая волка. Она оскалилась и громко проворчала:

— А ты, нахуй, кто такая?

Ее псы, уже давно переросшие все мыслимые размеры, заурчали и начали пятиться назад, за спину хозяйки, уши прижаты к головам.

Хеберт с