Семеро по лавкам, или "попаданка" во вдову трактирщика - Алёна Цветкова

Господин Омул перевёл дыхание и начал рассказывать дальше:

— Вот и меня мой отец женил на Морго в тот самый день, когда мы родились. Я никогда не роптал… Это было привычно и, значит, нормально. Мы с Морго росли вместе, вместе учились. И когда повзрослели, у нас родился сын Морак… А потом я совершенно случайно увидел на городской площади Абигейл, — маг улыбнулся, не открывая глаз. Его лицо так изменилось, что я ни на один миг не усомнилась: господин Омул до сих пор влюблён в ту неведомую женщину, как мальчишка.

Он рассмеялся, тихо и абсолютно счастливо:

— Я пытался её забыть, — продолжал господин Омул, всё так же не открывая глаз. — Любовь считалась у нас пережитком прошлого. Мы так привыкли думать только о выживании, что совсем разучились любить и радоваться жизни. Но даже магия не в силах была избавить меня от наваждения. Я сам, будто против своей воли, тайком бродил за ней следом, чтобы увидеть ещё хотя бы раз, как она улыбается. Или смеётся. Или хмурится… Мне в ней нравилось всё. Я никому, ни за что и никогда не признался бы в своих чувствах. Если бы однажды Абигейл сама не подошла ко мне. Она заметила, что я таскаюсь за ней, как собачонка, и решила спросить, что мне нужно. Я же заикался и не мог вымолвить ни слова.

Он снова рассмеялся мягко, с оттенком светлой грусти:

— А она вместо того, чтобы рассердиться, расхохоталась и позвала меня на свидание… Так мы начали встречаться. Через несколько недель я привёл её домой и представил отцу. Сказал, что хочу развестись с Морго и жениться на Абигейл. Отец и слушать не хотел. — Господин Омул вздохнул. — И по своему он был прав. Морго была привязана ко мне, и не только в человеческом смысле, но и в магическом. Эту связь очень сложно было разорвать. Тогда мой отец предложил мне выход…

Он сделал паузу, словно подбирая слова. Я не торопила, чувствовала, что сейчас он скажет нечто важное.

— Мы ведь говорили о том, что наши законы позволяют больше, чем человеческие. Например, мужчина может иметь несколько жён, если способен потратить столько магии, сколько способны накопить все эти женщины. И наоборот, женщина может иметь нескольких мужей, если один не в состоянии израсходовать то, что она накопит.

— И ваш отец предложил жениться на Абигейл, не разводясь с первой женой? — осторожно спросила я.

Господин Омул тяжело вздохнул, кивнул:

— Я обманул её. Сказал, что развелся. Абигейл мне поверила. Переехала в мой дом. Забеременела. Родилась Олья. А потом Морго родила Месси, она младше Ольи всего на две недели…

— Ваша первая жена?! — ахнула я. — Но зачем вы сделали ей ребёнка?!

— Потому что она моя жена, — невесело хмыкнул господин Омул. — Тогда мне казалось, что это достаточно весомое обстоятельство. Но Абигейл, узнав, что я снова стал отцом, забрала Олью и сбежала вместе со своей служанкой — матерью Олива.

Он снова тяжело вздохнул:

— И все эти годы я искал Абигейл, но не находил. Правда, — он усмехнулся, — я даже подумать не мог, что она отправится к людям. Да ещё и в Ламан, который даже среди человеческих городов славится нетерпимым отношением и к полукровкам, и к магам… А теперь, когда жизнь совершенно случайно столкнула нас, она опять сбежала… Вот такие дела.

— А Месси? — спросила я.

— Олив недавно отвёз её в человеческую столицу, чтобы выдать замуж за принца. Ей не повезло, у неё почти нет магии. Такие дети в Гойе становятся обслугой, в какой бы семье ни родились. Поэтому я предпочёл устроить её судьбу другим способом… Заодно укрепить связи с человечеством, — хмыкнул маг.

Мы немного посидели молча. Не знаю, о чём думал господин Омул, но я пыталась уложить в голове то, что узнала за последние полчаса. Не то чтобы я не верила тому, что рассказал маг, но невольно искала повод усомниться в его правоте. Потому что иначе очень многое в моей жизни меняло смысл.

Я — никакая не попаданка. Олеся, которую я все эти месяцы временами жалела, довольно часто ругала, а иногда и вовсе ненавидела за слабость и покорность судьбе, — это не другая женщина. Это я и есть. Это я была безвольной и слабой. Это я терпела побои и унижения. Это всегда была я.

Да, всему виной последствия травмы из прошлой жизни. Но ведь, жалея, ругая и ненавидя ту Олесю, я всегда думала, что на её месте поступила бы по другому. Уж я то никогда и ни за что не стала бы молчать и поставила зарвавшуюся мачеху на место. Никогда и ни за что не вышла бы замуж за Трохима. Никогда и ни за что не стала бы рожать столько детей, не имея возможности одеть и накормить их. Никогда и ни за что не позволила гостям мужчинам вести себя так со мной. Никогда и ни за что не плыла бы по течению, а боролась бы за себя и за свои права…

Много много «никогда и ни за что», которые я ставила в вину той Олесе. А теперь оказалось, что всё это была я.

И вспомнилось вдруг, что там, в другом мире, Далай лама сказал: «Прежде чем осуждать кого то, возьми его обувь и пройди его путь, попробуй его слёзы, почувствуй его боль…» И только теперь я поняла, о чём он говорил и как был прав.

Господин Омул внезапно перебил мои мысли:

— Олеся, мне кажется, мы с вами немного потеряли счёт времени. А между тем драконы, — он кивнул на дверь, — уже совсем распалились. Если вы не остановите их, то огненная магия их душ может выйти из под контроля. И тогда от вашего трактира останется только пепел. Вам, конечно, заплатят за неудобства, но…

Я не дослушала, что там «но». Как только представила, что из за этих чёртовых драконов может начаться пожар, в котором могут пострадать мои дети, тут же вскочила и, забыв обо всех своих проблемах, рванула в гостевой зал.

Стоило открыть дверь, как я сразу поняла: проблема и вправду серьёзная. Все три дракона стояли и орали друг на друга, не выбирая слов и выражений. Удивительно, почему их не было слышно на кухне, не иначе господин Омул приглушил голоса магией.

Мне надо было срочно погасить конфликт. И я ринулась в центр драконьего треугольника, как глупый мотылёк в пламя свечи.

— Тише, дамы и