Общество забытых мучеников - Анви Рид

Она не Эбель. Только той Реджис позволил бы себя коснуться.

– Ты спятил? – Ребекка упиралась ногами в пол, пока Реджис выталкивал ее из комнаты.

– Я же сказал, что я занят.

И он не соврал. Реджис был занят делами. Занят Эбель.

– Шутишь? – Ребекка остановилась и скинула покрывало. – Я пришла к тебе сама! Сама, понимаешь?

Реджис молча смотрел на нее.

– Не молчи! Скажи мне, что хочешь, чтобы я разделась. Поцелуй и повали меня на свою чертову кровать.

– Уходи, – тяжело выдохнул Реджис и поднял с пола плед. – И не смей использовать свои способности.

Он знал, что ей нужно коснуться кожи, чтобы человек сиюсекундно загорелся желанием заполучить Ребекку здесь и сейчас.

– Я… – Ребекка растерянно опустила руки. – Да я убью тебя, Реджис Фобс!

– Буду рад, если все-таки получится. – Он опять накинул на нее плед, закрывая полуголое тело. – А пока, – открыв дверь, вытолкнул Ребекку в коридор, – проваливай.

– Ты охренел?

Дверь перед носом Ребекки захлопнулась.

Следующим утром Ребекку Мартинс нашли мертвой в кабинете мистера Кэруэла.

Кто-то мог счесть ее смерть за совпадение, но Реджис знал: Ребекка умерла, потому что бросила вызов смерти.

Она сказала Реджису, что убьет его. Да, это была шутка, но дьявол шуток не понимает. Смеяться над людьми привык Бог. Дьявол же привык над ними издеваться.

На самом деле Реджис был знаком с дьяволом не понаслышке. Дьявол был так близок к нему, что спокойно называл себя отцом Реджиса. И…

Мэром города Санди по совместительству.

Двуличным ублюдком, кстати, тоже. Уродом. Подонком. Ну или, если выражаться более изысканно, то циником и эгоистом.

Хотя Хозия Хиггинс предпочитал, чтобы Реджис называл его папочкой.

– Зачем ты здесь, неблагодарная тварь?

И еще Хозия Хиггинс предпочитал, чтобы его сын вел себя послушно. А если этого не происходило, то из любимого мальчика Реджис быстро превращался в неблагодарную тварь.

– Какого черта ты делаешь в этом соборе? – Хозия ударил по столу кулаком – горшок с единственным в комнате проросшим цветком упал на пол и разбился.

Отец приехал в академию из-за странных убийств. И он явно не ожидал увидеть здесь Реджиса, которого все это время держал взаперти. Никто не знал, что у мэра Санди есть сыновья. Точнее, один сын.

– Как ты вообще сбежал? Там же столько охраны! Это место можно покинуть только мертвым!

Реджис стоял в центре кабинета и пялился на камин, мечтая достать из огня полено и как следует врезать им отцу по роже.

– Так злишься, что я покинул его живым?

Реджис сразу вспомнил Эбель. В отличие от него, она правил не нарушала, и ее вывез оттуда катафалк, а не вывели собственные ноги.

– Я злюсь… – Хозия смел со стола стопку бумаг, – потому что ты здесь! А не там! Твое место там!

– Вернешь меня туда?

Реджис знал, что нет, ведь теперь у него в рукаве был козырь. Теперь он мог шантажировать отца. Он владел его грязными тайнами, а собор, под куполом которого жили скуры, любил секреты. Потому это место с радостью защищало нового исключительного.

– Нет, – тяжело выдохнул Хозия. – Не верну. Не сейчас.

Он отодвинул кресло Деборы, сел в него и закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Реджис со скукой наблюдал за этим цирком.

– Ты же мой сын. Я знаю, на что ты способен. И я знаю, чем ты будешь мне угрожать.

– Уверен, – Реджис сделал паузу, – папочка?

Хозия кинул на него злобный взгляд. Как и Реджис, он не умел сдерживать гнев. В этом они были похожи.

– Послушай, сопляк, – сжав кулак, процедил отец. – Ты никогда не прыгнешь выше головы. Если думаешь, что ты умнее меня, отца Робинса и доктора Горганак, то ты ошибаешься.

– Я думаю, что тебе пора оставить идею…

– Нет! – гаркнул отец.

Он не дал Реджису договорить. Потому что не хотел слышать слов, которые причиняют ему боль.

– Ты жив только по моей и Горганак милости. Будь благодарен за это, сопляк!

– Я мертв, отец.

Хозия опешил.

– Я умер вместе с мамой. И с братом.

Отец встал, сделал два больших шага к Реджису. Секунда – и щеку опалила жгучая боль.

– Закрой рот, щенок. Не смей вспоминать их.

Их имена были под запретом. Мысли о них – тем более.

– Скоро я заберу тебя обратно. Совсем скоро.

– Посмотрим, – криво улыбнулся Реджис, касаясь языком царапины на губе.

Он привык к пощечинам отца. И к боли, которую тот дарил ему вместо любви.

– Мистер Хиггинс, – дверь кабинета открылась, – есть новости.

Янсен зашел без стука. Он был одним из тех, кто знал о Хозии все. В том числе и о сыне, которого тот скрывал.

– Да, Чарльз. – Отцу было важнее выслушать отчет, чем договорить с Реджисом.

– Дело срочное.

Янсен покосился на Реджиса, намекая, что ему стоит оставить их наедине.

– Прочь с моих глаз, щенок! – Хозия тоже дал это понять.

Ну и пожалуйста.

– До скорых встреч, – Реджис развернулся на пятках, – папочка, – и, быстро покинув кабинет, скрылся в безлюдном коридоре.

Стоило Реджису оказаться единственным сыном, как отец, убитый горем, взялся за его воспитание. За его излечение. Он хотел как лучше – наверняка думал, что поступает правильно. Все же родители желают своим детям только добра. Вот и Хозия желал сыну того же. Реджис так не считал.

Хозия Хиггинс запер сына в темной, пропахшей йодом комнате. Отдал в руки докторов в латексных перчатках. Оголил его кожу для игл и скальпелей. Вскрыл его вены, распилил ребра, чтобы вынуть сердце и душу. Грязную, дьявольскую душу. Исключительную. Хозия не лечил сына. Он его медленно убивал. Каждый день он приносил в жертву Сатане души скур. Каждый день молил его вернуть сына.

Забавно, но Хозия был хреновым не только отцом, но и мэром. Ведение переговоров явно не было его сильной стороной, ведь Сатана не поддавался ни молитвам, ни жертвам.

Однажды отец забрал и Эбель. И тогда жертву дьяволу принес сам Реджис.

Реджис сидел в библиотеке напротив спящей Эбель. Жевал мятную жвачку и вдыхал холодный аромат ночи и пыльных книг, глядя на ее бледное лицо. Она сильно похудела. Щеки впали, скулы стали острее. От нее все так же пахло ягодами. Ее пальцы, которые он гладил, были все такими же ледяными.

Реджис выискивал подвох в ее облике, все еще не веря, что Эбель жива. Он пытался убедить себя, что держит за руку ее, а не мертвеца, зомби или гребаного вампира. Почему дьявол вернул ее? Неужто она вынесла ему мозг? Неужто достала так, что тот, перекрестившись, вытолкнул ее из преисподней? Это было бы так похоже на Эбель. И она точно бы этим гордилась. И Реджис бы гордился.

Он перебирал ее пальцы, гладил линии вен на кисти, пока она умиротворенно спала. Реджис давно не видел ее такой спокойной. Не слышал мерного сопения. Не помнил, когда последний раз она не вздрагивала ночью от каждого шороха. В академии она чувствовала себя безопаснее, чем в клетке в подвале. Реджис улыбнулся. А потом, осознав, как глупо это выглядит, улыбнулся еще шире. Если бы Эбель увидела, что он сидит тут перед ней и смотрит, как она спит, наверняка бы врезала ему. Он бы и не сопротивлялся, правда. Реджис заслужил все ее удары.

Этой ночью, судя по бардаку в библиотеке, Эбель Барнс строила из себя детектива и копалась в старых картах и газетах. Все еще вела свое расследование, искала убийцу. Зачем-то… Зачем-то нарывалась на неприятности.

Глупая… глупая Бель Барнс…

Реджис вздохнул. Она была слишком мила, и он не мог на нее злиться. Вместо этого он изучал то, что ей удалось найти.

На руке Эбель были написаны цифры с надгробий. Она переложила их в координаты, красным кругом обвела на карте собор, спрятанный в лесах Санди. Убийца оставил новую подсказку, которая